— И где же мы преклоним усталые головы, да отдых коням нашим дадим? — возопила нежданно, негаданно Благочестивая.
Ох, опять Сирин на пафос потянуло. Впрочем, это мелочи. Большая забота и впрямь ночлег: ни постоялого двора, ни деревеньки, ничего ж поблизости нет.
— Да вон на той полянке устроимся, — махнул рукой куда-то влево один из близнецов.
— Так чего мы здесь делаем? — тут же возмутилась Сирин, направляя лошадь в указанную сторону.
Феве без лишних споров последовали за ней. Ну не оставаться же нам с Зорькой на дороге?
Никак не могу понять: каким образом Сирин с Феве до сих пор путешествовали? Устраиваться на ночлег для них — сойти с лошадей и на месте поровней улечься, завернувшись в теплый плащ. Ни костер развести, ни хворост натаскать, ни лежанки устроить… Странно, очень даже, ведь постоялые дворы не на каждом шагу стоят. Пришлось брать дело в свои руки, что потребовало немалого терпения. Одни высказывания Сирин чего стоили:
— Нет, костер я разжигать не буду: не пристало благородной даме руки марать. Нет, за водой я не пойду: не пристало благородной даме низким делом заниматься. Нет, готовить я не буду — не умею: не пристало благородной даме в таком возиться. Нет, ветки я срезать не буду: не пристало благородной даме тяжести таскать…
Беда, что и Феве не лучше оказались, только и хватило, что хворост натаскать (да и то после долгих объяснений и личного примера) и еловых веток срубить на лежанки (благо здесь обошлось объяснениями). В общем, пока Феве выполняли поручения, Сирин сотрясала воздух дальнейшим перечислением неподходящих для благородной дамы дел, я занималась костром да ужином. Хорошо, запасы у спутников моих приличные оказались.
Ночь тихо спустилась на землю, мягко укутывая туманом засыпающий мир. Туман… Не очень-то я люблю его: сыро, холодно, да… страшно. Почему страшно? Мир теряется в молочной пелене, кажется, будто одна осталась. А оставаться одной порою так не хочется.
— Эредет, ты спишь? — раздался справа громкий шепот Сирин.
Незаметно? Вполне возможно. Да и не сплю я, всё мысли сна лишают.
— Эредет? — вновь громкий шепот Благочестивой.
— Не сплю я, не сплю, — пришлось отозваться.
— Я знаю, ты все недоумеваешь, как же так вышло, что мы и делать-то ничего не умеем…
Ого, такого разговора не ожидала! Что же дальше будет?
— Ты ведь умеешь хранить тайны? Я знаю, точнее догадываюсь… Пообещай не рассказывать никому того, что поведаю!
— Обещаю, — соглашаюсь не раздумывая: кому мне рассказывать, да и правду знать хочется.
— Ты сдержишь слово, я знаю… — раздается глубокий вздох Сирин. — Видишь ли… Когда мы только отправились в путь, в лигах двадцати от отчего дома… нам повстречался странный старик. Он шел по дороге, размахивая руками словно крыльями, что-то бормотал под нос, кидаясь к каждому камню, будто к слитку золотому. Нам бы его объехать или вообще на другую дорогу свернуть еще на развилке, да только кто же знал, что так все выйдет… И я ведь всего лишь спросила нужна ли ему помощь!
Ну, да… Если она спросила у него, как и со мной говорила…
— Вместо благодарности, да просто вежливого ответа, старик, который оказался вовсе и не стариком — просто он одет был странно, да грязен сильно, — разругался страшно. А потом… Как в его руках оказался черный порошок, мне неведомо. Но я только и успела заметить порошок в его ладонях, как… Он кинул его в нас. Миг, и все исчезло. Даже не туман, а пыль — черная, грязная, тяжелая — окутала нас, наших лошадей. Миг… и мы будто проснулись, обнаружив себя на незнакомой дороге в совершенно неизвестном месте. Оставалось только последовать по ней. Дорога привела нас в портовый город, но мы не знали какой. Это уже потом, с твоих слов выяснили, что это был Давро… Вот такая беда приключилась с нами, — закончила печальным, почти слезным голосом Сирин.
— А как же… — не знала я как спросить о колдуне (а кем, как ни магом, был встреченный Сирин и братьями старик?) и ее путешествии к жениху.
— Не знаю… — вновь зашептала Сирин. — Искать того мага, чтобы отомстить, не будем: глупо, опасно, да и ни к чему. К тому же, мне к нареченному еще ехать и ехать — и так путь длинным был, а теперь поболе. Одно хорошо: вдруг на пути судьбу свою встречу. Не случись с нами той беды…
Вот и ответила Сирин на мои вопросы, даже спрашивать не пришлось.
— Спасибо тебе, Эредет.
— За что? — искренне недоумеваю.
— За… за все! — малопонятно, но вновь пафосным голосом прошептала Благочестивая и… мирно улеглась на свою лежанку.
Буквально через пару минут она мерно засопела. Везет же, спит крепко да сладко. А я теперь и об их происшествии думать буду. Мало мне своих бед? Видимо мало, потому как все пытаюсь представить случившееся с Сирин и Феве, да гадаю как им быть. Угораздило же их так вляпаться в неприятности. Окажись Фларимон поблизости в тот миг, он бы кинулся на помощь. Уж я-то знаю — он ведь и меня спасать бросился. С чего так решила? Знаю просто. Откуда так хорошо знаю мужа своего? Бывает так, что только встретил человека, а будто знаешь всю жизнь. Вот и с Фларимоном у меня такое, в смысле понимаю, знаю по большей части о его действиях, но не всё. Знать обо всем не так уж и хорошо, да и невозможно. Ведь о себе подчас многого не предполагаешь, в чем сама успела убедиться.
Сложно все. Нет, я не спорю, не жалуюсь — случившееся со мной изменило меня. Повзрослела, наверное.
Где-то печально ухнула сова, в тон ей отозвался тетерев — что ж, не я одна не сплю. Шепот деревьев тонет в тумане, белеющем словно молоко. Да, если бы где-то была страна с молочными реками и кисельными берегами, то именно такой туман плескался б над водой. К чему я это? Да собственно почти просто так. Разве что… Где-то в самой глубине сердца, спрятавшись ото всех и вся — даже меня самой, — живет хрупкая мечта о любви. Да-да, о любви Фларимона ко мне. А ведь знаю, невозможно подобное. Оттого и страшусь встречи с ним, и вздрагиваю при слове «муж»: кто я, чтобы быть с ним, женой ему слыть. Ведь боюсь, что вдруг ответив на мои чувства, рано или поздно разочаруется во мне Фларимон. И что тогда? Легче совсем ничего не знать!
Уж лучше бы я сама в Шуюк ехала! Вторую неделю плетемся. Такими скоростями мы и до в язника в дороге застрянем. Да, я знаю, что одиннадцатый месяц именуется хм арием, да только каждый называет его по-своему: в городах сл якотень, в деревнях да селах — в язник. «Дороги дождями так размоет, что завязнешь до самой весны, а то и лета!» — любят приговаривать старики. И ведь верно говорят. И ладно бы приключения да подвиги какие задерживали! Нет, мы просто медленно едем: Сирин и Феве не торопят коней, Зорька вдохновляется их примером, а я… Откровенно говоря, есть у меня средство ускорить бег — немного приоткрыть занавес над второй своей ипостасью. Но кто поручится, что их это только подстегнет, а не ввергнет в панику? Вот и я не поручусь. Приходится терпеть, да использовать подручные средства с уговорами. Хотя и уговоры вести надобно исподволь, пряча за прочими беседами.
Определенно, сегодня настроение у меня не самое замечательное: всё мне противно, всё обидно, на всех ворчать готова — жаль никто не слушает. Быть может, каждодневные обязанности утомили: разжигать костер, готовить завтрак да ужин, посуду мыть — надоедает, однако. А может, и постоянное путешествие приелось. Особых забот нет, к верховой езде привыкла, вот и бродят в голове мысли всякие… не слишком приятные.