Вынырнув из него, я встретила взгляд отца. Время правды пришло.
— Кто такой этот Томас?
========== Глава восьмая ==========
— Кто такой этот Томас?
— Это длинный разговор, — отрезал отец, но из комнаты не выходил.
— Не длиннее ночи, — я сделала шаг вперед. Мне нужны ответы!
— И отдохнуть отцу не дашь? – отец воспроизвёл на лице какое-то подобие улыбки, а вот глаза оставались серьезными.
— На том свете отоспимся, — отступать я была не намеренна.
— Молли! – одернула меня тетушка, но отец лишь отмахнулся, устраиваясь в кресле.
— Я поговорю, Мюриэль, — папá положил руки на подлокотник и кивнул мне на диванчик.
После ухода тетушки разговор так и не начался. Я не торопила отца, а он не спешил. Он, конечно, мог молчать долго, но без ответов отсюда выходить я не желала.
— Ты знаешь политику Волан-де-Морта?
— Магглокровки обучаются с раннего возраста, — вдаваться в подробности – себе дороже. Да, они важны, но сейчас они будут только отвлекать.
— Это одно из направлений, — согласно кивнул отец, — основная цель Томаса Реддла – это сохранение Статута Секретности.
— Логично, но непонятно.
— Альбус также искренне радеет за грязнокровок, как и желает объединить миры магглов и магов, — размеренно пояснял родитель, а я пыталась найти логику. Судя по всему, логика – проблема не только женщин, но Дамблдора.
— Псих, — переварив ранее сказанное, прокомментировала я.
— Однако, последователи у него есть.
— И? Чем же они занимаются?
— Всячески саботируют нынешний уклад. Распространяют слухи про Тёмную магию, а сами пытаются порвать Завесу, - и столько горечи было в голосе отца, как будто это убивает его. Медленно. Мучительно.
— Завесу? – осторожно переспросила я.
— Грань между мирами волшебников и простецов. Сейчас, ты хоть на Трафальгарскую площадь выйди и начни пускать искры. Кроме прутика в твоих руках, более необычного они не увидят.
— Они не видят магию? А её последствия?
— Только последствия, остальное скрывает Завеса, — кивнул отец, — если её порвать в достаточно многих местах – она рухнет. Магам негде будет спрятаться. Нас просто уничтожат.
— Если есть чему рушиться, почему нельзя её закрыть?
— Тогда магглокровки останутся по ту сторону, и уже оттуда будут пытаться пересечь границу.
— Ладно, — полемика подождет, — что предлагает Реддл?
— Убрать бунтарей, — хмыкнул отец, как будто говорил о естественных вещах.
— Весело, — хихикнула я в чай, а следом со всей серьезностью посмотрела на главу семейства, — поэтому ты и не хотел отпускать меня в школу?
— Да, и в этом году ты не…
— Не поеду туда, — заверила я со всей горячностью. Видимо, убедила – разговор затих ненадолго.
— Томас рассказал про Бомбарду в…
— В следующий раз будет Авада, — перебив, я поставила чашку на журнальный столик. Всё, что мне было нужно – я узнала.
— Хм… В общем, послезавтра с тобой позанимается Маркус. У меня будут дела, — осторожно сказал отец. Как по мне, зря он опасается моей реакции. Сейчас меня уже ни на что не хватит.
— Спокойной ночи, — попрощалась я.
— Приветствую гриффиндорку года, — Нотт поцеловал мою руку, чуть склонившись в поклоне. На заднем плане Малфой прыснул в кулак.
— Пошли заниматься, — настроение было паршивым. Разводить театр для такого неблагодарного зрителя, как Люциус – последнее, чего хотелось. А потому я была очень рада, когда Нотт не стал разводить пляски народов мира. Перейдя в тренировочный зал, который напоминал очень малых размеров полигон, мы занялись делом. Мы: я бегала, а Нотт критиковал. То руки я не там держу, то спина прямая, то наоборот сутулилась, как Филч.
На втором кругу у меня начали гудеть ноги, на третьем хотелось упасть и не вставать, а на четвертом Нотт дал команду «Вольно». Удивительное дело, но после моей «смерти» на поле боя (беговой дорожке) жизнь не казалась серой и беспросветной. Вылечил, называется, мою депрессию жених.
— Палочка тебе будет не нужна, — отдышавшись и встав на против Нотта, я демонстративно убрала инструмент в кобуру.
— Что ты знаешь о самообороне?
Белая рубашка на завязках открывала просто неприличный обзор на грудь жениха, а закатанные рукава акцентировали внимание на жилистых руках с выпирающими венами. А если учесть ещё и то, что он сложил руки на груди…
— Коленом между ног, в нос. Пустить искру или бежать, — отведя взгляд, я пожала плечами.
— Хм, откуда такие…
— Это между нами – девочками!
Я сказала как отрезала. Больше к вопросу о таких знаниях мы не возвращались. Зато Нотт пытался мне поставить удар, чтобы в случае чего я могла дать в нос не ожидавшему такое противнику. Его внешний вид отвлекал, в особенности большой треугольник неприкрытой груди. Когда же в очередной раз он остановил мой удар, схватив за предплечья, моё терпение лопнуло. Превозмогая боль, я вывернула немного руки и дернула за шнуровку.
На недоуменный взгляд я улыбнулась чеширской улыбкой.
— Простудишься!
— Такая забота – я тронут, — грудным голосом произнес Нотт.
— Не обольщайся, всего лишь вежливость, — я, как завороженная, смотрела него, благодарствуя, что язык, как всегда, не соеденен с мозгом.
— Бомбарда в Томаса и Люциуса была тоже вежливостью?
Он говорил тихо, но его хотелось слушать. Опустив голову, я пыталась привести мысли хотя бы в относительный порядок.
— Ради старого слизеринца не побоялась выступить против Волан-де-Морта, — поцокал языком Маркус.
Казалось, он везде. Голос ласкал слух, пальцы почти нежно сжимали руки и сам он стоял почти вплотную.
Понимая, что сейчас я сделаю что-то не то, я вырвала свои руки из ослабленного хвата и пулей вылетела из тренировочного зала.
Уже отдышавшись под душем в собственном доме, я поняла одну вещь: я влюбилась в этого хама и порядочную сволочь. Влюбилась в слизеринца, человека, который был старше меня на почти на восемь лет.
========== Глава девятая ==========
Тренировки с Ноттом продолжались — отец благополучно свалил обязанность моего обучения на своего будущего зятя. Правда, большую часть тренировок мы махали палочкой, что нисколько не мешало мне привыкать к нему больше.
Сидя на лавочке и отдыхая, я чувствовала запах мужчины от рядом сидящего Маркуса. Пот, мускус и морозная свежесть… Для меня это был лучший коктейль.
А ещё я могла шутить над Маркусом. Чаще это была какая-нибудь беззлобная шпилька, которую мне обычно возвращали. А ещё мне нравились его волосы. Меня тянуло их взъерошить. Чуть отросшие, они делали (не без моей помощи) из него взъерошенного воробья. И, кажется, он смирился с этим. По крайней мере, он замирал при моём прикосновении, но головы не отклонял.
Стоит ли говорить, что я почти прописалась в доме Лестрейнджей? Думаю, нет, ведь ночевать я всё-таки приходила домой. Правда, тетушка не одобряла моих явных демонстраций. А дело в том, что дотрагиваться до волос другого человека могут только близкие люди. Я же, дословно переводя, говорила всем и каждому, что Нотт мой.
Мюриэль пыталась наставить меня на путь истинный и, в итоге, нашла мне занятие. Два дня мы с ней выбирали наряды для очередного бала. Потом была очередь подарков для виновников торжества – Фабиана и Гидеона. Следом меня сводили в один из салонов, где удалось узнать массу слухов и новых сплетен. Новости, к слову, были немного напряженными – что-то назревало, и чувствовали это все.