Оказавшись, наконец, дома, я не спеша пила черный кофе. С тремя ложками сахара – так вкуснее.
— В голове прояснилось? – вышла тетка из камина.
— Уже лучше, — кивнула я. Желание кинуться к Нотту ослабело и мозги действительно хорошо проветрились.
Правда, надолго этой «свежести» не хватило. Буквально через полчаса появился домовик. Передав мне клочок пергамента, он исчез так же быстро, как и появился. А на кусочке пергамента было всего лишь два слова.
[Гриффиндорцы сдаются?]
Подорвавшись было строчить ответ, я наткнулась на насмешливый вид тетушки. Было желание чинно пойти писать ответ, но горячность победила и, фыркнув, я убежала в комнату. Нацарапав ответ на обратной стороне:
[Не дождетесь, дядя Маркус]
Хихикая, я представляла его лицо. С предвкушением, я ждала завтрашних приключений, которые я себе обеспечила ответом на записку.
Как обычно, у камина меня никто не встречал – я и сама неплохо здесь ориентировалась. Пройдя в тренировочный зал, я прошла внутрь, и дверь захлопнулась.
— Значит, дядя?
Маркус двинулся на меня.
— Ой-ой, — пискнув, я потихоньку пятилась назад.
— Дядя?!
— Самый любимый и неповторимый!
Всё ещё надвигаясь, он даже скорости и силы в ауре не убавил. Поняв, что дело не очень, я рванула.
Стоит ли говорить, что далеко я не убежала и меня поймали почти сразу. И также моментально Нотт зажал мою шею в локте. Моя правая рука оказалась задрана кверху, а левая упиралась в его живот. И пока я вырывалась одной рукой, а по сути, «лапала» пресс жениха, Маркус костяшками пальцев устраивал шухер на голове и что-то приговаривал.
Я смеялась в голос.
— Эй, голуби, — нас прервал Томас.
Пришлось разгибаться и пытаться перестать смеяться. Пригладить волосы я и не пыталась – их теперь возьмет только гребень.
— Что случилось, — посерьезнел Нотт.
— Мелисандру ждут дома к обеду, с ней директор Дамблдор побеседовать хочет, — Томас прислонился к дверному косяку.
— А Пруэтт старший сейчас… Вот же! – выругался Нотт.
— Это, наверное, на счет домашнего обучения, — взялась я пояснить, — я с нового учебного года не буду учиться в Хогвартсе.
— Разумное решение, — согласился Томас.
— Ладно, мне нужно идти, — я повернулась к жениху. Реддл в дверном проеме, глядевший на нас, очень мешал.
— Не буянь, дядя Маркус, — взъерошив волосы Нотту, я рванула из особняка под хохот Томаса и жар лица.
Дамблдора хотелось убить. Он обломал всю… весь кайф! Теперь приходилось строить из себя леди, чинно попивать чай в гостиной и слушать про природу и погоду.
— Я недавно встретил Артура, — сказав это, старик замолчал.
Я-то уже думать забыла про этого рыжего недоумка. Как там сказал Нотт? Вот же!
— Пендрагона? – наивно поинтересовалась я.
— Уизли. Артура Септемуса Уизли.
— Рада за вас, — не проявляя интереса, я снова пригубила чай.
— Почему вы перестали общаться? – «в лоб» спросил директор.
— Сэр, невозможно перестать общаться с тем, с кем не начинал общения.
— И всё же, он сильно огорчился, — попытка надавить мне на жалость не прошла. Мне было откровенно наплевать на этого как сказала тетушка, крестьянина.
— Да мне всё равно, — что на этого Артура, что на вас, директор.
— Что ж вы…
Договорить ему не дала Мюриэль, которая сидела также в гостиной, исполняя роль дуэньи, старшей и родственницы в одном лице.
— Директор, если вы пришли разговаривать о мальчишке, то может отпустим Мелисандру. У неё занятия у Мастера, - сказала она это таким тоном, что я лишний раз поблагодарила небо за такую родственницу.
— Мастера? – кивнув сам себе, Дамблдор продолжил, — Майкл сказал, что ты не вернешься в Хогвартс.
— Истинно-верно, — пропела я.
— А можно узнать причину? – подобрался старик.
— Отец наверняка всё пояснил, — своё раздражение я нисколечко не скрывала. Разговор меня утомлял, чай надоел.
— И всё же я настаиваю узнать…
— Я хочу получить степень, — я оставила чашку на столе,— Хогвартс мне этого не даст!
— Минерва МакГонагалл…
— Она самородок, редчайший случай. Да, тетушка?
— Одна на тысячу, — согласилась крестная.
— Эх, молодость, — покачал головой директор, — но, может быть, вы, мисс Пруэтт, всё-таки поговорите с Артуром?
— Альбус! – предупреждающе одернула его тетушка, а следом послышался гул камина и в комнату вошли братья. Беседа потекла уже в другом русле, ибо Фабиан с Гидеоном не отличались кротостью характера. Я же говорила, ядрёный характер – это семейное, Пруэттовское!
Уже вечером тяжело вздыхая, я отправила серебристую нить во флакон. Запечатав его, я велела передать домовику послание Нотту, ведь где Маркус, там и Реддл. Просто, чтобы они знали, что тут творилось, и знали, чего ждать.
========== Глава десятая ==========
На следующий день Нотт сделал вид, как будто ничего не было. Вежливая улыбка и такая же непробиваемая защита в спаррингах. И всё это не помешало мне забыться и наложить на него «фирменную» анестезию. Мгновение, и его палочка выпала из рук.
— Ой, извини, — я подбежала к ошарашенному жениху и пару раз взмахнула палочкой.
— Как ты это сделала? — Маркус поднял своё оружие.
— Фирменный прием. Я сама его доработала, — светясь от счастья, я наблюдала, как энтузиазм в глазах спарринг-партнёра поутих. В мире магов свои порядки – личные разработки остаются, как правило, личными.
— Хочешь, научу? – дожидаться ответа, я не стала, — Давай руку.
Взяв его за кисть, я перевернула руку ладонью вверх.
— Сначала закручиваешь спираль от края к середине, и произносишь «Суманемия», — его ладонь дернулась и обмякла.
— А для того чтобы снять заклятье, нужно разрушить спираль. Палочку из середины спирали вырываем к краю. И произносим «Финис акционис». Вот так!
Пару раз сжав и разжав ладонь, Нотт посмотрел на меня, как будто первый раз увидел.
— А когда ты снимаешь заклятье, ты делаешь обычно больше движений.
— Это, чтобы контр-заклинание быстро не подобрали, — я этим специально озадачивалась.
— Ты невербальное на Томаса накладывала, — не унимался Маркус.
— Тогда бы я и Аваду невербально выдала, — а палочка у меня такая интересная. Прям в жизни ничего интереснее не видела.
— А на ком ты тренировалась?
— На себе, — я подняла глаза от пола, — папа, если что распутал бы.
— Ладно, когда найду подопытного – попробую, — усмехнулся жених.
— Можешь на моей руке попробовать, — я протянула ему раскрытую ладонь.
— А как же «не доверю не то, что жизнь, даже руку!» — процитировал моё письмо Нотт.
— Глупая была, хотелось что-нибудь сделать, что б жизнь сластью не казалась, — я не отводила от него взгляда.
— Хорошая попытка…
— Маркус, я…
— Маркус, есть разговор, — патронус отца растаял рядом с нами.
— Пошли, — Нотт двинулся вон из зала.
Дома я уже успела переодеться и теперь сидела на подоконнике в коридоре ведущему к кабинету отца. Не знаю, что они там обсуждали, но воздух буквально трещал от накинутого полога.
А ещё я не знаю, когда я не поняла, а именно влюбилась в этого «старичка»—Нотта. Может быть, в первый раз столкнувшись в книжном? Или на балу в Малфой-мэноре? А может быть, когда в него прилетел Круциатус?
Самым паршивым стало то, что я привыкла к нему. К этим темнеющим глазам, к этому бешеному характеру. Привыкла, каждый день дотрагиваться до него, получая так нужный мне контакт.
«Старый? Нет, опытный. Слизеринец? Неважно. Темный? Пруэтт, вообще-то, условно светлый. Боевик? Ну уж не полевая ромашка».
Открывшаяся дверь стала для меня полной неожиданностью. Маркус был грозен, мрачен и пёр вперед с упорством танка.