Нет, у нас даже не способность, а определенно дар попадать в одну и ту же ловушку, ну или вляпываться в одни и те же неприятности. О чем разговор? Эфиан опять встал во главе отряда, дабы направить нас на путь истинный. Это к Хеврону что ли? Тем не менее, несмотря ни на какие благие намерения и высокие идеалы, мы опять, похоже, заблудились — никаких дорожных указателей в лесу не наблюдалось, местные жители еще не встречались (а ведь уже полдень!), хотя по утверждению того же Эфиана дорога должна быть достаточно людной, ну или на худой конец гномной, в смысле гномов тоже можно встретить. Если бы еще в лесу дорога была…
— Эфиан, я все понимаю, но почему бы тебе не признать — мы заблудились, — голос Жармю был относительно тих.
— Вот когда заблудимся, тогда и признаю, — небрежно отмахнулся эльф.
Может, плюнуть на все и ехать самой? Да, есть риск нарваться на неприятности. Зато хоть какая-то определенность. Слабое утешение. К тому же, память о встрече с разбойниками и пиктоли не просто жива. Ладно, это я, конечно, преувеличиваю, но страх есть.
— О, камень! И на нем что-то написано! — возрадовался Эфиан, будто бы появления именно этого камня он и ожидал.
"Опять?" — хотелось простонать мне, но вовремя вспомнила, что первый камень мои спутники не видели.
— Вот и читай, — раздраженно бросил Жармю, не остановившись, а наоборот поехав вперед.
Эльф же вылез из седла и присел около камня.
— Забыв про честь и про обеты… хм… Рукой дающего прельстившись… Он сам причина своих бед… — то ли читал, то ли бормотал Эфиан.
— Ну что там? — Сирин в нетерпении вертелась в седле: ей хотелось поддержать Жармю и одновременно ее разбирало любопытство.
— Хм… — ответ эльфа был весьма многозначителен.
— Эфиан, не томи!
— Ну…
— А я шильду нашел! — голос вернувшегося Жармю был не столько радостным, сколько обескураженным.
— И? — тут уж и я не утерпела.
— Написано весьма коряво и будто на старом наречии, но прочесть удалось — Скамма, — не стал скрывать парень.
— Я так и думал… — тоном великого плакальщика или философа поведал эльф.
— Ты думал? — не упустил случая подколоть друга рыцарь.
— Эфиан, пожалуйста, — ой, и мне, похоже, пора в плакальщицы записываться, только рыданий побольше выдавить и готово.
Эльф глубоко вздохнул, будто перед прыжком в воду, виновато шмыгнул носом и, наконец, признался:
— Мы в княжестве Алом!
— Что?.. — решили мы дружно податься в плакальщики.
Глава 5
— На сей раз я не ошибаюсь! Честное слово! — Эфиан чуть не плакал, пытаясь убедить нас в своей правоте.
— Может, хватит? — Жармю недовольно нахмурился.
— Не хватит, потому что это правда! — воскликнул эльф. — Да поймите же, это — Лес Собачьего Духа. Да-да, понимаю — звучит странно, но это древнее название. Это тот самый лес, где Святая Иоланда получила вечную поддержку от Духа, повелевающего всеми псами!
— Святая Иоланда? — я была искренне удивлена: слишком часто стала сталкиваться с именем и рассказами о делах этой святой.
— Она самая. Помните тот стих на камне? — воодушевился Эфиан. — Забыв про честь и про обеты. Рукой дающего прельстившись. Он сам причина своих бед… Это все о Предателе. Есть старая легенда: Святая Иоланда отдала весь свой хлеб псу, а он, вместо благодарности, кинулся на нее, причем со спины. Но и этого было мало: пес обратился с жалобой к Духу, который обещал покарать нечестивицу, обидевшую бедную голодную собачку. Когда же правда стала известна, Дух проклял предателя и на веки вечные обещал поддержку всего собачьего племени благородной девушке. А ведь ныне этот лес находится на территории княжества Алом. Мало того — шильда, найденная Жармю. Вы думаете это просто название? Нет, друзья мои! На листигском языке, старом естественно, это слово означает "у леса"! А старое наречие дольше всего держалось именно в Аломе.
Если эльф прав — а под напором фактов вынуждена это признать, — то я опять потеряла след Фларимона. И как теперь его искать? Именно как: где — тоже неизвестно, но как узнать это самое «где» тоже большая загадка. Опять все с начала начинать. Можно я тихо повою и головой побьюсь?
Скамма встретила вполне обычным деревенским гомоном: привычно скублись соседки, мужики лениво переругивались с женами, где-то в сараюшке мычала корова, с истошным кудахтаньем по улице неслась перепуганная курица. Но только до того момента, как люди увидели нас — все сразу замерли, даже животные. И взгляд такой у всех тяжелый, будто в ожидании беды. Причем беда по их взглядам должна исходить от нас.