моргнула. Гермиона почувствовала, как у неё задергался глаз от этого «тоже». - О, вы даже не представляете, насколько, - подлил масла в огонь Малфой. - У нередко происходили столкновения... Ну, знаете, как бывает у весьма популярных в своём кругу общения людей. Миссис Грейнджер кивнула. - Да, конечно, знаю, - она приняла чашку из рук дочери (Гермиона просто почувствовала, что если не отдаст ее кому-то, то в кого-нибудь ее кинет). - Только не до конца понимаю. Я может быть не очень в этом всем разбираюсь, но, лишь глядя на вас, мне кажется, что вы такие разные... Даже не верится, что два таких разных человека смогут жить вместе. Не подумайте ничего дурного, мистер Малфой, я просто мать, вы же понимаете. «Стараюсь ей быть», - про себя добавила Гермиона. Ее очень коробило поведение матери, особенно в этот раз, когда она ждала несколько иной реакции. Хотя, в общем-то, она ее получила, только в другой форме. - Как известно, - Драко схватил Гермиону за руку, усаживая рядом с собой. - Противоположности притягиваются. Вам не о чем волноваться. Джин утвердительно кивнула, не обращая внимания на то, как изменилось лицо дочери. Гермиона ухватила двумя руками кружку и сделала глоток. Не остывший чай больно обжег горло, и девушка поморщилась. - Я люблю очень горячее, - ответила она на вопросительный взгляд матери. Ничего страшного. Мама просто больна, но она уже идёт на поправку. Она ничего не знает о Малфое, ничего не знает о жизни самой Гермионы, и именно поэтому ведёт себя так. Гермионе было не в чем ее винить. И все же, несмотря на голос разума, она ее винила. И пусть сто раз Гермиона будет виновата в случившимся, мать не должна была говорить так с собственным ребёнком. Не должна была подкупаться на внешний вид симпатичного мужика, о котором она вычитала в журнале. Не должна была называть перед ним свою родную дочь мышкой, и с упованием разглядывать его и наслаждаться его внешностью. Так быть просто не должно. Признаться, Малфой хорошо выполнял свою задачу: что-то приветливо отвечал на щебет миссис Грейнджер, пока сама Гермиона угрюмо смотрела на дно чашки. И даже чай уже больше не казался таким обжигающе горячим. Ну, или девушка просто сожгла себе язык. - Я... отойду помыть посуду, - Гермиона взяла пустые чашки и поднялась со своей места. Захотелось немного побыть одной и успокоиться. А то вот уже, докатилась, даже Малфой смотрит на неё взволнованно, поднимается со своего места, чтобы идти за ней. Однако Гермиона останавливает его и рукой чуть надавливает ему на плечо, усаживая обратно на стул. Девушка моет чашки холодной водой, потом умывается сама и радуется, что сегодня не накрасилась. С утра ей показалось, что она и так выглядит симпатично с такой-то прической, но мама, увы, развеяла ее догадки. Хорошо, что она не расплакалась там, перед ним. Это выглядело бы жалко. Гермиона вообще жалела, что приволокла его сюда, надеясь на что-то эфемерное, а в итоге сама получила оплеуху. Теперь придётся отчаянно делать вид, что ей все равно, ведь Малфой теперь знает, насколько все плохо. Малфой будет ей сочувствовать, но девушка этого совсем не хотела, поэтому, по старой схеме, будет строить из себя сильную и независимую. Какой-то стук отвлёк ее, и она удивлённо обернулась в сторону двери. - Что-то ты долго, - Драко стоял на пороге ванной, оперевшись о дверной косяк. - Все хорошо? - Да, конечно, - Гермиона ещё раз провела мокрыми ладонями по лицу. - Я скоро подойду. - Если хочешь, можем уйти. Да, она очень этого хочет. А потом хочет завалиться в какой-нибудь бар и там напиться, с Гарри и Роном. Но не с Малфоем. Малфой вообще был чужеродным элементом в ее жизни. Поскорее бы его жадный отец получил желаемое и отпустил ее на все четыре стороны. - Я... Все хорошо, - уперлась она. Конечно же, она не скажет ничего из этого вслух. - Скажи маме, что на чашке было что-то, что я не могла отмыть. Драко устало вздохнул. Умная Грейнджер и не подозревала, что он на самом деле не слепой, и не заметить покрасневшие глаза и опухшее лицо никак не мог. - Мой чашки и пойдём, - хмыкнул он. - Я свою часть уговора уже выполнил, и мне надоело тут торчать. Он знал, что Грейнджер пора уводить отсюда. Но почему, почему это удаётся только так, с напором, когда он до этого предлагал по-хорошему? Гермиона ничего не ответила и продолжила тереть до дыр чашки, а Драко со вздохом пошёл объявлять миссис Грейнджер, что они уходят. Они вышли со стороны чёрного входа и пошли по безлюдной улице. Так странно, но в больнице им больше не встретилось ни души, кроме одного-единственного охранника. Больше никто из них не проронил и слова, и они так и брели вместе, пока окончательно не промокли под моросью. Драко и сам не заметил, как каким-то образом аппарировал вместе с ней, таким образом проводив до дома. Гермиона не заметила этого тоже, поэтому Малфой просто некоторое время потоптался около ее подъезда, пока она заходила, и потом сам медленно направился по своим делам. Правда, по каким, он ещё не придумал. Дороже всего на свете ему были его родители, и, смотря на то, что произошло у Грейнджер, он невольно вздрагивал, представляя, что, в общем-то, тоже мог оказаться на её месте. И тогда уже не она, а он стоял бы в ванной комнате палаты, склонившись над раковиной и попеременно всхлипывая, стараясь смириться. Просто смириться. Ведь назад уже ничего не воротишь.