ого, чтобы налить себе в стакан и заглотить виски. - Ма... ма? - неуверенно спросила Панси, ступая внутрь помещения. Завывания за столом прекратились. - Панси? - Элоиза подняла взгляд и посмотрела на дочь. - Панси! Женщина бросилась к ней с объятиями, от чего Панси стало жутко неудобно - мать никогда не любила нежности и держалась на расстоянии, чтя личное пространство больше собственных детей и мужа. Панси отстранилась, заглядывая матери в лицо. - Матушка, что с вами? Что случилось? - перешла она на привычный официальный тон. Женщина недовольно насупилась, не ожидая такой реакции. - Ты должна поговорить с ним, - твердо произнесла она, и Панси обдало запахом алгоколя. О былых слезах напоминали лишь черные следы от туши на ее щеках, и те были легко поправлены при помощи простого заклинания спустя пару секунд. - Иначе нам конец. Девушка изумленно наблюдала за статной фигурой Элоизы, бродившей по комнате. - Для начала... с кем - с ним? Я ничего не понимаю. Объясни, пожалуйста, - предприняла она последнюю попытку получить хоть какую-то долю информации. Успешно. Элоиза уселась обратно на свое место, жестом пригласив дочь присоединиться к ней, наколдовав мягкое кресло напротив себя. Панси последовала приглашению, устроившись поудобнее - не так часто матушка оказывается настолько доброй, чтобы наколдовать кресло удобнее того, на котором сидела она сама. Женщина вздохнула, успокаиваясь и собираясь с мыслями, и заговорила. - Он был тут, Панси. И он украл нечто важное. Для нас для всех. - Кто - он, матушка? Вы говорите загадками, - Панси чувствовала, что начинала терять терпение. Ей никогда не удавалось читать мысли матери. - Твой брат, - на удивление спокойно выдала Элоиза, и Панси почувствовала, как ушла земля из-под ног. Или из-под кресла, если можно было так сказать. - Что? Что ты говоришь?.. Алойз был тут? - ее удивлению не было предела. По произошедшим событиям можно было легко предположить, что он не так давно вернулся в Англию, но чтобы у него хватило смелости наведаться в семейный особняк? Да он с ума сошел! - Именно, - утвердительно кивнула женщина. - И забрал нечто очень важное... И опасное. - Объясни, - потребовала Панси, проклиная брата за его самонадеянность. Он просто обязан был предупредить ее, прежде чем делать какие-либо необдуманно! - Он забрал папку с документами, - нервно прошептала Элоиза, - которые могут стать уликами против нас. Они могут стать доказательством сотрудничества нашей семьи с Темным Лордом. Да, Панси, не смотри на меня так. Твой отец всегда был близок с Пожирателями смерти, пусть и не входил в их число. Это деньги, огромные деньги. Бизнес, не иначе. После его преждевременной кончины, все дела продолжила я. И я справлялась отлично и даже смогла получить для нашей семьи право на наследие... - Наследие? Что за чушь? - забыв про формальности, пробормотала девушка, нервно кусая губы. Она чувствовала, как холодеют кончики пальцев на руках, как сильно бьется сердце в груди. Так это... все правда? Ее семья не сохраняла нейтралитет во время Магической войны? - Я все просчитала, Панси. Просчитала, чтобы нам досталось ничуть не меньшая доля, чем всем остальным. Мы ее получили, договорившись с Малфоями, но теперь... Теперь, какое это имеет дело? - она подавила всхлип. - Если Алойз... ну, ты понимаешь. Если ты с ним не поговоришь... все кончено. Если он кого и послушает, то только тебя. - С Малфоями? То есть, ты имеешь в виду, что расторгла помолвку ради большей доли? - не верила своим ушам девушка. Она не хотела верить. Панси часто себя представляла в роли миссис Малфой. Мечтала о том, что однажды войдет в роскошный Малфой-мэнор в роли хозяйки. Ее воображение рисовало искусный интерьер древнего магического особняка, кучку столпившихся вокруг домовиков, приветствующих новую госпожу. Все ее детские мечты были растоптаны кучкой золота, которого у древних семей и без того хранилось в Григоттсе предостаточно. Ладно, может, после войны их положение стало несколько хуже, но в средствах никто из них особо не нуждался. - Эти глупые правила, - зло выплюнула мать. - Слияние семей привело бы к тому, что мы получили бы лишь малую часть. Одну на двоих. Теперь же мы довольствуемся каждый своей - так лучше. - А я... А как же я, матушка? - Панси злилась. Злилась на меркантильную мать, на Малфоев, на всех в этом мире за то... А за что, в общем-то? Так ли ей был важен этот гребаный Малфой? В мыслях тут же всплыл образ улыбающегося Блейза. Нежного Блейза. Саркастичного Блейза. Любимого Блейза. - А ты рискуешь остаться у разбитого корыта, если не найдешь брата и не поговоришь с ним, - поставила точку в этой невыносимой дискуссии Элоиза, проглотив залпом оставшиеся полстакана виски. Панси вздохнула, осознавая, что спорить бесполезно. Он нёсся по просторному залу, держа в руках увесистую стопку всех мастей: Грейнджер не только была подписана на десяток журналов, но и вела активную переписку со своими почитателями и единомышленниками. И это все не считая почты по работе. Драко брезгливо выбросил домовику в пакет то, что, по его мнению, не было достойно внимания, отчего в итоге у него остался всего лишь один конверт. Именно с ним Малфой направился в спальню Гермионы. Прежде чем войти, он легонько постучался, и только потом отворил дверь, громко стукнув ею о дверной косяк. - Грейнджер, важные новости, собирайся! Гермиона от неожиданности чуть не выронила из рук книгу и недовольно приподнялась на кровати, буравя Малфоя взглядом. - Чего тебе? - не шибко дружелюбно спросила она. - Собирайся, я сказал. Это, - он протянул ей конверт, - письмо из больницы. Просят срочно приехать. Дрожащими пальцами она обхватила шершавый пергамент, перед этим откинув книгу куда-то в сторону. Гермиона быстро просмотрела текст и тут же незамедлительно вскочила с кровати, прогоняя из спальни Драко, чтобы переодеться. Она летит по темному, такому нелюбимому коридору, чувствуя, как развивается от бега лёгкий ветерок в волосах. Она никогда так не спешила в палату, где находились ее родители. Она ненавидела это место. А сейчас сердце бешено стучало в груди в нетерпении. Это было хорошее предчувствие. Деревянная рама двери, на которую она опёрлась, чтобы отдышаться, оставляет занозы в ладони. Глаза заливаются слезами, но не от резкой боли от проткнутой кожи, которая за последнии месяцы истончилась до невозможности, а от такой знакомой, практически родной картины. Отец сидел в инвалидном кресле рядом с кроватью матери, и они разговаривали. Мать сладко улыбалась, и этим она напомнила Гермионе о том, как это было до войны. До того, как Гермиона совершила грубейшую ошибку. Она осела на пол и плакала долго-долго, бесшумно, пока Боб не заметил ее и не поднял на руки, усаживая рядом. Он все помнил. Драко решил не мешать семейной идиллии, остановившись неподалёку. На душе было так легко-легко, будто бы он исполнил своё предназначение. А он всего-то принёс письмо. Судьбоносное письмо.