Вот и весь сказ.
Петя уже отчаялся, не зная, где искать выход, но тут позвонила мама.
— Слушай, ты только не подумай, что я вмешиваюсь и пытаюсь давить, но, мне кажется, я нашла для тебя лучший вариант. Комната, которую ты выбрал, конечно…
— Что? Как? — не поверил своим ушам Петя, боясь обрадоваться раньше времени. А мама, решив, что он сердится, принялась торопливо объяснять:
— Ты помнишь тетю Лену? — Это была мамина школьная подруга. — Она уезжает на полгода в Москву, по работе, переживает за квартиру. Она же одинокая, присмотреть некому… В общем, спрашивает, не хочешь ли ты у нее пока пожить? Район хороший, квартира отличная, двухкомнатная. Будешь квартплату только оплачивать. Счета надо забирать, присматривать за хозяйством, цветы поливать, кот у нее еще, Барон.
— Кот, — автоматически повторил Петя, не веря, что все вот так просто решилось.
— Он спокойный, кастрированный.
Да хоть десять котов! Лишь бы не бесы, что являются по ночам!
— Хорошо, мам, я согласен.
Мама порадовалась, решили, что Петя переедет через три дня: тетя Лена улетает в столицу, а он заселяется. Вечером Петя сходил, посмотрел, что и как, получил от хозяйки инструкции. Господи, счастье-то какое, и чистота-красота, и простор, и никаких стариков с их ужасами, никакой нечисти. Кот Барон смотрел круглыми зелеными глазами — оценивал нового жильца.
Договорившись обо всем, Петя возвращался в общагу в отличном настроении. Здорово, что тете Лене понадобилось в Москву! А когда она соберется обратно, Петя спокойно подыщет новое жилье, время есть.
И даже тот факт, что придется провести в страшной общаге еще две ночи, не особо тревожил. Люди годами живут — и ничего. Тем более он знает, что делать: сидеть ночью у себя, дверь не открывать, в коридор не соваться. А главное, ничего не слушать.
Первая ночь так и прошла. Петя даже выспаться умудрился.
А вот на последнем рубеже, отделявшем его от нормальной жизни без нечисти и ее проделок, споткнулся.
Сделал все, как надо: наушники, запертая дверь, стул возле нее, ночник. Заряда на телефоне было мало, и Петя поставил аппарат заряжаться. Забаррикадировался в комнате, лег, включил музыку.
А среди ночи проснулся: темнота была такая же оглушающая, плотная, как тишина.
Петя пощелкал выключателем, однако лампочка в ночнике не зажглась. Электричество вырубили — бывает такое, вдобавок фонари за окном погасли, а потому в комнате было черно, хоть глаз коли.
Но это все ничего. Хуже то, что телефон окончательно разрядился и умер, поэтому и музыка смолкла. Который час, интересно? Далеко до утра? Петя вытащил из ушей наушники, положил на тумбочку рядом с бесполезным телефоном.
Вся ночь впереди, а защититься от нее и тех, кто в ней бродит, нечем. Словно в подтверждение, раздался тихий шорох, а следом — женский голос запел, старательно выводя каждую ноту. Слова были знакомые, но общий смысл непонятен: какое-то церковное песнопение.
Петя, обливаясь потом от страха, лежал и слушал. Пели совсем рядом, за картонной дверью. Потом пение внезапно оборвалось, и изменившийся голос, скрипучий и сухой, как камыш у болота, проговорил:
— Дай хоть посмотрю на тебя. Выходи к папке, не бойся, Петюша.
Петюша. Мама говорила, отец называл его так, пока жил с ними.
Пока не ушел, когда Пете исполнилось года четыре.
Он вскинулся на кровати, предостережения разом вылетели из головы.
— Ты не мой отец, — сказал Петя, позабыв о том, что с бесами нельзя говорить.
Существо за дверью хмыкнуло.
— Как не твой? — Внезапно голос сделался плаксивым. — Помер я, Петюша. Уж пять лет как помер. Пил крепко, замерз в сугробе. А нам, таким, кто жизнь свою напрасно прожил, по дурости смерть принял, после смерти покоя нету. И вас с мамкой обидел. Вот и скитаюсь. Нашел тебя.
Петя до крови прикусил губу. Привычный мир перевернулся с ног на голову. Мертвый отец, которого он не помнил, явился к нему промозглой осенней ночью. Или не отец, а потустороннее существо, которое им прикинулось.
— Поздороваемся, Петюша, — уговаривал голос за дверью. — Искал тебя, искал… Думаешь, легко было?
Петя встал с кровати и на цыпочках подошел к двери. Существо снаружи кажется, приободрилось, в тоне зазвучало предвкушение. Так голодный пес переминается с лапы на лапу, поскуливая от нетерпения в ожидании мясной похлебки.
— Я тебе не открою, — сказал Петя. — Не старайся.
Существо зарычало и навалилось на дверь. Та затрещала, но выдержала. Следом посыпался град ударов: по ней колотили кулаками.
— Убирайся! — заорал Петя и прижал ладони к ушам.