Вокруг была тишина, лес затаился, притих. Даже лягушки не квакали. Хотя, как знать, может, это только в сказках они на болотах квакают?
«Интересно, где все-таки те студенты расположились?» — подумал я, встал и подошел к краю болота.
Взобрался на толстенный ствол поваленного дерева и только в этот момент, присмотревшись, заметил то, чего мы не увидели раньше, слишком занятые своими делами. С того места, где я стоял, в сгущающихся сумерках виднелось синее пятно, отчетливо выделяющееся среди окружающего пейзажа своей искусственной, рукотворной яркостью. Это могла быть только палатка, ничего больше.
— Вон они, голубчики! Клим, иди сюда!
Друг подошел, и теперь мы вместе смотрели на палатку, которая была не так уж далеко от нас.
— Тихо как-то, — задумчиво проговорил Клим. — Их там десять человек, а не слыхать ни голосов, ни смеха, ничего. И не видно никого.
Он прав: это странно.
— Надо бы сходить, посмотреть.
Ясно, что искать мы можем каждый в своем углу, и тут уж кому больше повезет (мы в свою звезду верили). А вот помогать друг другу, оказавшись в глухомани, следовало всегда: сегодня ты поможешь, завтра помогут тебе.
Поэтому мы с Климом, не сговариваясь, пошли к палатке. Добрались за несколько минут — вот и студенческий лагерь. Место ребята выбрали хорошее: нам открылась сухая ровная площадка площадью примерно метров пятьдесят.
Чернело пятно кострища, чуть поодаль стояли две палатки. Вернее, одна стояла, а вторая завалилась на бок и была вымазана грязью. В лагере царил хаос: вещи разбросаны как попало, всюду валялась посуда, одежда, рюкзаки. Опрокинутый котелок напоминал черный гриб.
Тут и там были пятна, подозрительно похожие на…
— Это что, кровь? — севшим голосом проскрипел Клим.
Я посмотрел на свалившуюся с чьей-то ноги кроссовку. Сомнений, если они вообще могли быть, не осталось: здесь случилось что-то очень нехорошее.
— Они все побросали и убежали. Почему? Их прогнали? Напугали?
— Перевал Дятлова какой-то, — пробормотал я.
— Там трупы нашли. А тут нет.
— Кровь есть. Это ведь кровь, да? Не кетчуп. — Я подошел к краю болота. В одном месте трава была примята, все измазано грязью. — Будто что-то волокли. Нашли в болоте и вытащили.
Мы растерянно смотрели друг на друга.
— Что делать? — почему-то шепотом спросил Клим.
Я почувствовал, как меня охватывает страх: ползет по позвоночнику, свивается ледяными кольцами в желудке, сушит горло. Хотелось бежать отсюда, не оглядываясь. А еще казалось, что кто-то смотрит на меня из стремительно сгущающейся тьмы.
— Валить надо, вот что, — сказал я, имея в виду — с болота, и Клим, конечно, меня понял.
Тот, кто добрался до студентов, доберется и до нас.
Надо хватать свои вещи, чесать к машине, уезжать отсюда.
«Гиблые места, местные туда ни ногой, ни за какие коврижки», — всплыли в памяти слова старика.
— Минут пятнадцать — и будет совсем темно. Мы в лесу заблудимся. Придется до утра тут остаться.
В словах Клима был резон. Черт, что мешало нам раньше обнаружить разоренный лагерь?! Но что уж теперь.
— На ребят напали врасплох, — продолжил друг, стараясь говорить рассудительно. — Наверное, они спали уже. А мы будем дежурить по очереди. И у нас оружие есть.
Не огнестрельное, конечно, но травматический пистолет у Клима был, все лучше, чем ничего. К тому же имелись лопаты, металлоискатель. Можно, наверное, отмахаться как-то. Даже если и нельзя, придется!
— Ладно. — Я поглядел по сторонам, чувствуя, как все волоски на теле поднимаются дыбом. — Пошли к себе.
Обратно в свой лагерь почти бегом бежали. Постарались подготовиться: сели ближе к костру, рядом положили то, чем собирались обороняться. Хотя Клим и говорил про дежурство по очереди, спать никто из нас не собирался. Пойти в палатку, лечь, остаться одному в темноте — нет уж, спасибо.
Лес вставал за нашими спинами черной стеной, впереди разливалось чернильной темнотой болото. Что притаилось там, в тряской густой глубине? Мне казалось, внутри что-то ворочается — то, что выбралось на берег и утащило за собой несчастных студентов. Во мраке, в этой глуши легко верилось в самые невероятные вещи.
На небе воцарилась желтая луна. Стало светлее, но свет был жутковатый, зыбкий. Сильно похолодало, а может, меня просто била нервная дрожь. Я изо всех сил старался подавить страх и, чтобы как-то отвлечься, хотел уже спросить напряженно молчавшего Клима о чем-нибудь, завязать разговор. Но тут сбоку внезапно раздался треск, будто медведь ломился через бурелом.