– Лада, я понимаю твои мотивы, но так недолго и перегореть. Поэтому переключаешься в режим самой послушной девочки на свете и тренируешься согласно моим ценным указаниям. Договорились?
– А я из этого режима и не выходила… – без тени улыбки заявила она. – Теперь он у меня один-единственный. Говоря иными словами, ты говоришь, а я делаю. И так будет всегда.
Мое настроение, и без того неважное, рухнуло в пропасть:
– Солнце, ты перегибаешь палку!
– Разве? – криво усмехнулась она. – Всего за одни сутки ты спас мне жизнь, позволил упиться местью, взял в семью, подарил надежду на будущее, показал сумасшедший Путь развития и помог сделать самые первые шаги. А ведь есть еще и старые долги перед вашей семьей.
– Прости, но мне нужен не безвольный робот, а…
– Я не буду роботом, Яр! – фыркнула она. – Я оторва, каких поискать, и через какое-то время снова вернусь в это состояние. Но в экстремальных ситуациях, в бою и в присутствии посторонних поддержу любое решение, выполню любой приказ и сделаю вид, что глава МОЕЙ семьи непогрешим. Поверь, это лучший вариант отношений из всех, какие ты в принципе сможешь представить: я жила по этим правилам всю жизнь и была счастлива.
Такая трактовка обещания куда интереснее, и я расслабился. Потом представил десяток ситуаций, в которых подобные отношения могли здорово упростить жизнь, зауважал ее покойного отца еще сильнее и коротко кивнул:
– Ладно, убедила. Но с одним условием – наедине ты высказываешь свое мнение, каким бы дурацким оно ни казалось. А теперь вопрос на засыпку: рисовую кашу с изюмом будешь?
– А две порции можно? – спросила сестренка, явно решив, что я шучу.
– Запросто! – ответил я и достал из пространственного кармана сразу три стандартных пищевых контейнера с этим блюдом.
Она округлила глаза, а через мгновение рассмеялась:
– А я и забыла, что у тебя есть карманное измерение! Кстати, что там с запасами еды?
Я невольно покраснел:
– Еды, как таковой, хватит от силы месяца на три. Зато вкусняшек…
Лада расхохоталась. Только радовалась очень и очень недолго – секунд через десять в хохоте появились истерические нотки, потом к ним добавился надрыв, а где-то через полминуты запредельное внутреннее напряжение все-таки вырвалось наружу, утопив меня в слезах, напрочь изорвав сердце, и… походя проломив последний психологический барьер, мешавший считать эту девушку частью семьи. Видимо, поэтому я выводил Рыжую из нервного срыва больше часа и не дежурными словами, а теплом души, ласковыми поглаживаниями и мягким воркованием. А после того, как кризис миновал, вытащил из пространственного кармана батончик шоколадного мороженого с логотипом компании «Байкал», известной всей Империи, снял пищевую фольгу и протянул зареванной девчонке:
– Мое любимое. Будешь?
– Не твое, а наше – я тоже такое люблю! – сварливо пробурчала она, вцепилась в лакомство и благодарно чмокнула меня в щеку: – Спасибо, Яр, мне полегчало. Но… я посижу в твоих объятиях еще немного, ладно?
– Сиди, конечно! – мягко улыбнулся я, растрепал огненно-рыжую гриву и продолжил забалтывания: – Кстати, у тебя такие красивые волосы: густые, яркие, буйные…
– Папа тоже ими восхищался… – тихонько вздохнула она. – Поэтому просил не перекрашивать и ласково называл то Огоньком, то Рыжиком.
– В моем представлении огоньков такого оттенка не бывает. А прозвище Рыжик ложится на душу, как родное… – авторитетно заявил я и раскололся: – Почти так же хорошо, как слово «Рыжая», которым мысленно пользуюсь я.
– Выходи из подполья! – разрешила Лада. – Мне понравилось, как ты его произнес.
– Ты еще и великодушна?
– Ага! А еще самоотверженна до безобразия: болтаю с главой семьи, хотя гипнотизирую мороженое и захлебываюсь слюной…
Во время завтрака эта рыжеволосая кладезь самых разнообразных талантов продемонстрировала еще и завидный аппетит, умяв две весьма немаленькие порции каши с изюмом и заполировав их куском яблочного пирога. А потом назвала меня спасителем и умотала к речке. Вроде как, умываться и чистить зубы перед сном. Однако вернулась бледной, с синими губами, влажными волосами и трясущейся от холода!
– У тебя что, нет пекла?! – воскликнул я, метнувшись навстречу с пледом наперевес чуть ли не раньше, чем оценил ее состояние и сообразил, что эта дуреха мылась в ледяной воде.
– Неа, не п-прижилось… – стуча зубами, призналась она, отодвинула в сторону плед, обняла меня, запустила руки под одежду и аж застонала от удовольствия: – У-у-у, к-какой т-ты г-горячий!!!
– Понял. Добуду и приживлю… – пообещал я и скомандовал: – Марш на матрас – буду тебя греть!