— Мне кажется, все дело в Кузнецких Вратах, — произнес он. — За последние несколько дней все вокруг напоминает мне об этом.
Наверное, он слишком хорошо скрывал правду об осаде. Все люди, находившиеся в то время в сознательном возрасте, знали, что положение было отчаянным и не укладывалось в представления КОГ о честной войне. Но они не знали всех подробностей. Те, кто знал все, были мертвы — за исключением самого Хоффмана.
— У нас уже входит в привычку все утаивать друг от друга, а, Вик? — сказала Берни.
Когда Хоффман говорил Берни, что они единственные оставшиеся в живых из своего поколения солдат Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты, он и сам не знал, что говорит правду. После того разговора он просмотрел список солдат и сержантов полка, составленный в то время, когда его произвели в офицеры, и понял, что слова его совпали с действительностью. Они были единственными выжившими.
— Где ты была тридцать два года назад? — спросил Хоффман. — В лето осады Кузнецких Врат? Черт, я даже не могу вспомнить дату. Это было еще по старому календарю. А по новому, когда же это было?
Сейчас этот год обозначался как семнадцатый год до Прорыва, это было за семнадцать лет до того, как Саранча возникла из-под земли и едва не уничтожила человечество. Берни покачала головой.
— Я тоже была в Кашкуре, — сказала она. — Но в Шаваде. Мы ведь уже тогда какое-то время не виделись.
Это было так странно. В прошлом были огромные пробелы, годы, когда он не знал, где Берни, жива ли она вообще. Впервые они встретились сорок лет назад, но с тех пор ему казалось, что они не расставались, и каждая пустота была в его воображении чем-то заполнена.
— Тогда мне лучше открыть тебе все, — вздохнул Хоффман. — Но сначала надо разобраться с этим дерьмом.
Пора было рассказать ей о подробностях осады Кузнецких Врат, которые отсутствовали в официальной хронике. Его уже тошнило от секретов.
Он поклялся себе, что у него никогда и ни от кого больше не будет тайн.
ГЛАВА 5
Анвегад похож на декорации для кино. Здания как будто с картинок в учебнике истории, есть даже базар. Но боже мой, Маргарет, как же здесь тоскливо! Мне тебя очень не хватает. Иногда я жалею о том, что не остался сержантом, — хотя тогда мы бы с тобой не встретились. Ты никогда не обратила бы внимания на старшего сержанта Хоффмана.
Анвегад, Кашкур, первая неделя месяца наводнений, тридцать два года назад, 62-й год маятниковых войн
Хоффман попал на край света — он был в этом уверен.
Никакая утонченная архитектура Серебряной Эры, никакая богатая история не могли изменить того факта, что Анвегад был просто одинокой скалой. Он не будет вспоминать это место, когда уедет отсюда. «Три месяца прошло, осталось еще четыре». Он отсчитывал дни до конца своего пребывания здесь по календарю, приколотому к стене.
Однако из окна открывался потрясающий вид.
Не закончив бриться, он протянул руку и распахнул деревянные рамы; от ворвавшегося в комнату холодного воздуха покрытое пеной лицо защипало. Раскинувшаяся внизу равнина, казалось, была перенесена сюда с другой планеты. Там ничего не было, кроме каменистой желтоватой земли, редких колючих кустарников и светлой линии одинокой дороги, которая тянулась параллельно трубопроводу к перегонному заводу, где перерабатывали Имульсию. Многие поколения коз уничтожили траву, оставив голые камни. В такие утра, как сегодня, завод сливался с далекими горами, походившими на рваные пурпурные облака, затянувшие горизонт.
«Осталось всего несколько месяцев. Я как-нибудь это вытерплю».
В документах, полученных во время инструктажа, содержалось описание Анвегада, но, только прибыв сюда, можно было понять, каково это — жить здесь. Это была естественная крепость, приютившаяся на скале над перевалом, ведущим в Кашкур с юга. С незапамятных времен армии сражались за нее, ибо она позволяла контролировать богатые города Кашкура и его серебряные рудники. Серебро давно уже иссякло, но в Кашкуре оставалось много такого, что могло заинтересовать захватчиков, — например, одна пятая мировых запасов Имульсии.
Когда машина КОГ, в которой ехал Хоффман, впервые грохотала по этой дороге и он внезапно увидел форт, возникший на утесе словно из ниоткуда, то решил, что это мираж, причудливый обман зрения. Воздух был таким чистым и неподвижным, что все цвета, даже черные тени, казались неестественно яркими. Капитан Сандер, командир Хоффмана, рисовал пейзажи.