Маркус бесстрастно взглянул на него, и Прескотт выпустил его руку.
— Я взвесил риск, господин Председатель, и счел, что это лучше, чем бунт.
Дом и Сэм подобрались поближе, готовые вмешаться, но Прескотт ничего не сказал и пошел прочь. Хоффман с разъяренным видом преградил Маркусу дорогу:
— Думаете, я не в состоянии с ними справиться, Феникс?
— Не надо разгребать дерьмо за Прескоттом, — негромко произнес Маркус. — В следующий раз они не станут вас слушать. Пусть общаются с Председателем. Служить объектом народного недовольства — это его работа.
Хоффман разжал стиснутые челюсти. Дом достаточно хорошо знал старика и понял, что эти слова застали его врасплох.
— Ну ладно, продолжайте спасать мою шкуру, — наконец выговорил он. — После третьего раза можете забирать ее себе в качестве трофея.
— Хорошая работа, — сказала Сэм, когда Хоффман ушел. — Он это уважает.
— Рад за него. — Внезапно внимание Маркуса привлекло нечто другое. — Вот черт! Что у нас сегодня, чемпионат?
Вокруг по-прежнему слонялось много людей, среди них — женщины и дети из числа бродяг, принявших условия Председателя и оставшихся на базе. Толпа этих людей загородила дорогу группе гораснийских солдат. Дом понятия не имел, что у них за форма — возможно, это была милиция, — но для бродяг это, видимо, не имело значения. Они были на взводе, и Диззи Уоллин, стоявший между противниками, размахивал руками, пытаясь их успокоить.
— Вы убийцы, сволочи! — орала на гораснийцев какая-то женщина. — Почему вы не уберетесь отсюда к чертовой матери, у вас же есть своя страна!
— Дамы, давайте не будем забывать, что среди нас дети, — сказал Диззи. — А вы, парни, хотите, чтобы все видели, как вы деретесь с девчонками? Успокойтесь, просто успокойтесь.
— Заткни пасть, garayaz! — рявкнул горасниец. Это слово было одним из немногих, которые запомнил Дом, и означало оно «куча дерьма». — Ты такой же, как они.
Диззи отступил:
— Нехорошо так говорить.
— Пошли быстрее, — сказал Маркус.
Дом, Сэм и Маркус бросились бежать, но ситуация вышла из-под контроля за считаные секунды. Одна из женщин показала гораснийцу непристойный жест. Тот рванулся к ней и едва не задел при этом девочку лет десяти. Диззи подскочил, чтобы заслонить девочку, и кучка людей из Хасинто ринулась в гущу толпы, выкрикивая оскорбления по адресу Диззи; началась драка, и все это за те пять секунд, которые потребовались Маркусу на то, чтобы врезаться в толпу и раскидать дерущихся в стороны. Сэм, оттаскивая женщину-бродягу от гораснийца, получила удар по лицу.
Дом не видел, дала ли она сдачи. Его самого ударили по спине — возможно, случайно, но ему это было безразлично, — а в следующий момент он уже прижал к стене какого-то человека из Хасинто. Крики стихли.
Маркус крепко держал гораснийца за горло.
— Не зли меня, — предупредил он. — Я сегодня как раз пропустил занятие у психоаналитика.
Дом отпустил человека и отошел. Диззи все еще загораживал собой перепуганную девочку; впервые Дом увидел его в гневе. У Диззи были две дочери-подростка, составлявшие смысл его жизни.
Но он набросился не на гораснийцев, а на людей из Хасинто.
— Мы дрались за вас, — произнес он с таким выражением, словно сейчас даже мысль об этом вызывала у него отвращение. — Из-за вас я оставил своих дочек. Черт бы вас драл, я своей шкурой рисковал, убивая червей, и я для вас все равно не человек? Да вы этого не стоите. Вы видите только эту чертову шляпу и грязные руки — и я для вас уже не человек. Подонок. Вредное животное. Да пошли вы все к чертовой матери!
Запал у Диззи кончился, он отпустил девочку, и та бросилась к матери. Это было так не похоже на Диззи, что Дом даже онемел на несколько секунд. Бедняга, казалось, был глубоко оскорблен. Но эта вспышка положила конец драке. Подошла Сэм:
— Пошли, Диз. — Она обняла его за плечи. — Пойдем со мной, пропустим по стаканчику твоей отравы. Я не со всяким стану пить.
Маркус с угрожающим видом стоял на месте, пока толпа не рассеялась. Дом закинул «Лансер» на плечо, оглядываясь в поисках источника потенциальной угрозы.
— Одна большая счастливая семья. — Маркус ссутулился и испустил долгий беззвучный вздох отчаяния. — Надеюсь, у Бэрда получится выяснить хоть что-нибудь.
«Конечно, когда пытаешься возродить жизнь на планете, напряжение неизбежно, — подумал Дом. — Облегчение оттого, что ты остался в живых, длится недолго. Люди объединяются только перед лицом смертельной опасности».