— Смотри, она полная! — девушка была в восторге от хорошего улова.
Моника подошла и улыбнулась.
— Ого, это много, — она проверила вес ловушки. — Должно быть, десять фунтов! У нас будет похлебка несколько дней!
Когда я пытался прислушаться к дальнейшему разговору, моё внимание ослабло… моя рука устала, и я уронил портфель…
Звук был слишком очевиден; обе девушки с любопытством посмотрели в мою сторону. Видят ли они меня? Я затаился.
— Я думаю, там кто-то есть, — сказала Кассандра, а затем поднесла палец к губам. — Боже, надеюсь это не они…
— Смотри! Вон там! — Моника указала прямо на траву, за которой я прятался.
— Это…?
— Это мужчина! Настоящий мужчина! — она голышом направилась в мою сторону. — Эй, подожди! Иди сюда!
Я схватил чемодан и бросился бежать.
— Постой! — взвыла Моника. — Пожалуйста! Не убегай! Мы можем осчастливить тебя! ВЕРНИСЬ!
У меня не было намерения подчиняться. Мои ноги несли меня так быстро, насколько были способны, и я мог только надеяться, что ни одна из девушек не разглядела моего лица. Чуть дальше я услышал последний крик Моники:
— Вот ДЕРЬМО! Он убежал!
Я бежал без остановок, пока не добрался до центра города и не вошёл в вестибюль «Хилман-Хауса»…
В безопасности, в своей комнате я сел на кровать, чтобы восстановить дыхание. Я включил радио, потому что музыка могла успокоить меня, и я сразу же расслабился под песню Томми Дорси «Наша Любовь». Вслед за песней последовал ежечасный выпуск новостей: «забастовки запрещены Верховным судом», «генерал Франциско Франко завоевал Мадрид со своими фашистскими войсками», «ученный по имени Ферми предупреждает правительство союзников о том, что в настоящее время существует процесс, который может расщепить атомы, и таким образом, можно использовать новую ужасную разрушительную силу». Ни одна из этих новостей не звучала обнадёживающее; я выключил радио.
Отвлекающий маневр, на который я надеялся, был сорван. Господи, что за чертовщина ПРОИЗОШЛА сегодня? — спросил я себя с тревогой. Я старательно пытался найти рациональное объяснение тому, что видел и слышал, но в конце концов потерпел неудачу. Я не смог разобраться в этом, и посчитал, что в моём напряженном и возбужденном состоянии мне было бы полезней успокоиться и привести собственные мысли в порядок. Дневная жара, а также безумная пробежка оставили меня грязным и пропитанным потом, поэтому я принял прохладную ванну. Я попытался очистить свои мысли…
Но, внезапная усталость заставила меня задремать даже в прохладной воде. Я то засыпал, то просыпался. Обрывки снов преследовали меня: образы не только недоумения, но и отвращения.
Человек в убогом доме, изуродованный каким-то катастрофическим симптомом артрита, разразился какими-то непонятными ругательствами, а потом хлестнул молодого Уолтера кнутом, или чем бы это ни было.
Потом были две обнаженные девушки на мосту, одна из них была беременна, а вторая, очевидно боялась беременеть, но была готова принять её с ужасающей покорностью… их загадочные слова плавали в моём полусонном сознании:
— Меня тошнит от их состояния…
— Так ты ещё не встала на путь?…
— Они заставляют меня ходить каждую ночь, пока не будут уверены!..
— Иногда они заканчивают как Пол…
Эти слова смешались с острыми, как бритва, воспоминаниями об их физических телах, их сверкающей обнаженной красоте, их мерцающей белой коже и их интимных женских чертах, таких запретных… и таких неправильных для меня, чтобы смотреть на них с такой готовностью… и в то же время таких экзотических…
Возможно, я погрузился в глубокий сон, когда эти яркие образы были изгнаны… образом Мэри…
Сначала, прелесть ее лица и простые честные манеры, и даже некоторые ее замечания:
— Такой красивый, воспитанный джентльмен, как вы? Никогда не был женат?…
A затем — дьявольское слияние: мой первый пленительный образ, когда я увидел её в магазине мороженного медленно начал искажаться в гнусную эксплуатационную фотографию, которую я купил у презренного Сайруса Зейлена: Мэри, обнаженная, беременная, с выпирающей грудью, как визуальный фотографический корм для дегенератов…