Моё признание, казалось, напугало её.
— Ты… был у меня дома?
Теперь мне пришлось тщательно подбирать слова:
— Не совсем. Я просто проходил мимо, возвращаясь от киоска барбекю, вверх по дороге…
Она запнулась.
— И… ты встретил… Уолтера?
Её настороженный вид заставил меня чувствовать себя неуютно.
— Да, действительно. Какой трудолюбивый молодой человек. Он практиковался — довольно ловко — в стрельбе из лука. Я только пару минут поговорил с ним.
— Но ты… не видел моего… отчима?
— О, нет, нет. Я просто проходил мимо, — повторил я. — Мне очень понравился Уолтер, но я не видел других твоих детей. У тебя же их восьмеро, верно?
— Да, они маленькие. Они, наверно, спали.
— Несомненно, в такой-то жаркий день.
Соблазн одолевал меня: просто взять и выписать чек на $5000, и отдать ей на новый дом с настоящей мебелью, чтобы облегчить её тяжёлую жизнь.
Но я побоялся того, как она может воспринять это в данный момент…
— Надеюсь, ты не очень разочаруешься во мне, Мэри, но обстоятельства вынудили меня нарушить моё обещание, данное тебе, — продолжил я. — Я ходил к Сайрусу Зейлену сегодня днём.
— О, Фостер, как же так! — воскликнула она.
Я поднял руку в успокаивающим жесте.
— На самом деле я пошёл к нему, потому что не могу лишить твоего брата фотографии Лавкрафта, мне показалось это неправильным. И к моему счастью, у Зейлена всё ещё есть негатив, и я договорился купить у него копию завтра. Но, в одном ты была совершенно права, — сказал я со смешком, — oн действительно омерзительный человек.
Внезапное уныние на лице Мэри мгновенно заставило меня пожалеть о том, что я поделился этой информацией. Но мне не хотелось от неё ничего скрывать.
— Он отвратительный человек, Фостер, — процедила она сквозь зубы. — И он живет в грязном районе. Он наркоман и мошенник.
— Теперь, когда я познакомился с ним, у меня нет в этом сомнений.
— И он охотится на людей… на женщин, Фостер. На обездоленных женщин.
— Могу себе представить, — сказал я.
Она сглотнула.
— И я уверена… он рассказал тебе обо мне.
Теперь у меня не было выбора, кроме как лгать, щадя ее чувства.
— Почему ты так говоришь? Он ничего не говорил мне о тебе.
Она протянула руку и коснулась моей руки.
— Фостер, я хочу быть честной с тобой… потому что ты мне очень нравишься…
Этот внезапный комментарий потряс меня.
— … но давным-давно я была одной из тех женщин, за которыми он охотился, — закончила она и посмотрела прямо мне в глаза.
Ни в моем ответе, ни в улыбке не было ни малейшего колебания.
— Мэри, бывают моменты, когда мы все идём по неправильному пути в жизни, все мы совершаем неэтичные поступки от отчаяния, ведь мы всего лишь люди. Это не тяжкие грехи, и ты должна знать, что Бог прощает всех.
Её глаза в мгновение прослезились:
— Неужели?
— Да, — признался я, и теперь моя рука взяла её. — Прошлое теперь позади, вся твоя прежняя жизнь тоже позади. Это касается всех нас, Мэри. То же самое касается и меня. Сейчас ты поступаешь правильно, и тебя ждёт прекрасное будущее.
Она задыхалась, сжимая мою руку.
— Тогда я просто покончу с этим, потому что я не могу лгать тебе, — а затем она прохрипела, — прежде чем Городской Совет начал мне помогать, мне приходилось заниматься проституцией.
— Это не имеет значения, — невозмутимо ответил я, ибо это я уже знал. — Ты красивая, честная и очень трудолюбивая женщина. Это всё, что имеет значение, Мэри.
Она странно посмотрела на меня.
— Я могу сказать по твоим глазам, что тебя это действительно не волнует, не так ли, я имею в виду то, какой я была в прошлом.
— Меня это нисколько не беспокоит, — признался я ей. — Меня интересует только то, кто ты сейчас: замечательный, искренний человек.
Она несколько раз всхлипнула, когда прозвенел звонок, и кто-то крикнул:
— Готово!
Она вытерла глаза и улыбнулась:
— Фостер, впервые за много лет я почувствовала себя хорошо именно сейчас — благодаря тебе.
— У тебя есть все основания чувствовать себя хорошо, и я надеюсь, что так будет всегда.
— Мне лучше принести тебе ужин, прежде чем я разрыдаюсь, — а затем она встала и быстро ушла.
Я сидел в платоническом экстазе. Эта прекрасная женщина, казалось, искренне полюбила меня, что было редкостью в моей жизни, полной уединения. Больше всего меня радовало то, что мои слова помогли ей составить более позитивное представление о себе.