– А он что?
– Он ответил, что от всего сердца сочувствует доброте и мудрости учителя, который все эти годы терпит нерадивость того, кто не умеет до сих пор управлять дыханием и кровообращением.
– Ну, этого он не говорил.
– Твое дыхание расстроилось настолько, что даже белый пожиратель мяса смог услышать это! – вознегодовал Чиун.
– С этим я давно справился, а что касается Смитти, про дыхание он знает только одно: когда оно совсем прекращается – это плохо. В остальном он понимает в этом примерно же столько, сколько ты, Чиун, – в компьютерах.
– Я, например, знаю, что компьютеры следует включать в розетки, – заявил Чиун. – Я знаю об этом от неблагодарного олуха, порочащего великий Дом Синанджу, который подобрал его в грязи и путем тщания и всемерных ограничений, при помощи великого знания превратил этот кусок мертвечины хотя бы в отдаленное подобие того, чем предназначено было ему стать свыше!
– Слушай, папочка, – обратился Римо к человеку, который действительно лепил и переделывал его – хотя нередко весьма занудными способами. – Смит понимает в дыхании и всяких таких вещах не больше того, что ты, например, смыслишь в демократии – вот так!
– О, я знаю, что вы постоянно лжете самим себе, что выбираете достойнейших среди равных – хотя в действительности, как и повсюду, вами правят императоры.
– Ну так что сказал Смит?
– Что твое дыхание позорит Дом Синанджу.
– Дословно – что именно?
– Он услышал шум, выглянул на улицу и сказал – «какой позор!»
– Это потому, что за мной увязалась полиция. А он не хотел лишней огласки. И имел в виду вовсе не мое дыхание.
– Не прикидывайся дураком, – возразил Чиун. – Ты вывалился из этого средства передвижения, пыхтя, как раненый бегемот – как будто ноздри твои тебе вовсе не повиновались! Смит все видел – и ты всерьез думаешь, что не это вызвало его праведный гнев, а эти ваши полицейские – которые не могут причинить вреда никому, в особенности тем, кто дает им деньги!
– Ну хорошо, хорошо. Мое дыхание ему не понравилось. Что дальше?
– Дальше ты поехал наверх.
– А куда же еще?
– Хотя внизу тебе было бы самое место, – радостно захихикал Чиун.
Отсмеявшись, он поведал наконец Римо переданные ему Смитом инструкции.
Он и Римо должны проникнуть в президентский дворец.
– Белый дом, – поправил Римо.
– Верно, – кивнул Чиун. – Император Смит хочет, чтобы мы показали тому, другому, который тоже считает себя императором, в чьих руках подлинная власть. И что тот, кому служит карающий меч Синанджу, останется властелином навсегда – император может быть только один, кто бы там не называл себя этим титулом. Вот чего хочет от нас император Смит.
– Н-не понял, – Римо замотал головой.
– Ты слышал о «зелени леса»? Очень старый прием, но я позволил мистеру Смиту думать, будто его открыл он – хотя нам он известен с незапамятных времен. Все очень просто.
– Что за «зелень леса»? – удивился Римо. – В первый раз слышу.
– Когда ты смотришь на лес с некоторого расстояния, то видишь зелень. Значит, лес – это зелень: ведь ты видишь именно так. Но потом, когда ты приблизился, то начал различать листья, из которых состоит зелень, и сказал: значит, лес – это листва. Но когда ты подойдешь еще ближе, то увидишь, что листья – всего лишь крошечные существа, которым дают жизнь деревья, и, стало быть, деревья и есть настоящий лес.
Так и власть в стране зачастую принадлежит не тому, кого люди считают императором – но мудрейшему, отдавшему свое сердце знанию Дома Синанджу. И долг мастера, состоящего в услужении истинного императора – показать самозванцу, в чьих руках настоящая власть, дать ему понять, что лист – всего лишь часть огромного дерева. Простой способ. И известный нам с давних времен.
«Нам» – то есть дому Синанджу, Мастерам, поступавшим на службу к царям, императорам и фараонам всех эпох с одной-единственной целью – прокормить нищую деревеньку на берегу Корейского залива. Много лег назад Чиун, последний из Мастеров, начал тренировать Римо, благодаря чему благосостояние деревни Синанджу ежегодно увеличивалось.
– А нам-то что нужно делать? – Римо попытался вернуть Чиуна к реальности.
– Вселить страх в сердце президента! Поведать ему о его бессилии. Заставить его на коленях молить о милосердии императора Смита. Наконец-то Мастеру дано достойное поручение!
– Ты, видно, что-нибудь не так понял, папочка, – заметил Римо. – Не думаю, чтобы Смит действительно пожелал проделывать с президентом все эти штуки.
– Возможно, – продолжал Чиун, – нам придется ночью выкрасть президента, отнести его к яме с гиенами и держать над ней до тех пор, пока он не поклянется в вечной преданности императору Смиту.