Пластиковый кругляш упал с легким стуком на пол. Дилкс так резво вскочил на ноги, будто стул под ним оказался подсоединенным к генератору электростанции в Смоук-Райз.
– Он был здесь!?
– На этом самом месте.
– А что он здесь делал? О чем он с тобой говорил?
– Он сказал, что Америка – упадочная страна, поскольку здесь не питают должного почтения к ассасинам. И что в Америке упадочное телевидение, поскольку не способно более к настоящему искусству. И упадочное население – и белые, и черные, и большинство желтых, ибо они представители неполноценных рас. И что он искренне сожалеет о том, что не смог познакомиться со мной в годы моей молодости – с его помощью я не стал бы таким, какой я сейчас, но теперь уже слишком поздно. Вот так мы и побеседовали.
– Но зачем он приходил к тебе Силли?
– Да все очень просто. Он нанялся охранять президента Соединенных Штатов – от своих собратьев или их коллег.
Монтрофорт довольно осклабился. Губы Дилкса были плотно сжаты.
– Я тебе и еще одну вещь скажу, Дилки. Он был одним из тех двоих, кого вчера нужно было ухлопать Пруэлу.
– Ты пытался убить Мастера Синанджу? – тихим голосом спросил Дилкс.
– Ага. И еще раз попробую.
– Теперь понятно, почему твоему Пруэлу так не повезло, – Дилкс нервно оглянулся назад, словно опасаясь чего-то. – Сильвестр, мы с тобой партнеры уже не первый год, так?
– Так. И что дальше?
– Так вот, партнерство наше подошло к концу, – Дилкс выпрямился. – Можешь вычеркнуть меня из своего списка.
– Чего? Из-за этого восьмидесятилетнего корейца?
– Я могу быть самым лучшим убийцей в западном полушарии...
– Ты и есть, – кивнул Монтрофорт.
– ...Но в сравнении с этим восьмидесятилетним Мастером я просто сапожник, Силли.
– Да он же дряхлый старик, – возразил Монтрофорт. Его искренне позабавил подобный поворот дела. Приятно было видеть, как этот непроницаемый чистоплюй Дилкс вдруг впал в панику. На его загорелом лбу даже выступили капельки пота. – Старость – не радость, – добавил он.
– Тем не менее, я все же хочу дожить до нее. И возвращаюсь в Африку.
– Да? И когда же?
– Немедленно. Можешь играть дальше в свои игрушки – один. Желаю удачи, Силли.
Не дожидаясь ответа, Дилкс ступил на плитку пола, отпиравшую дверь, створки раздвинулись и едва успели сомкнуться за его спиной, как о них грохотом разлетелась чернильница, пущенная вдогонку обезумевшим от ярости Монтрофортом.
– Трус! Баба! Кисейная барышня! – Монтрофорт орал, что есть мочи, зная, что даже у самого лифта Дилкс услышит его. – Трус! Вонючка! Мозгляк! Желтобрюхий засранец!
В кабинете воцарилась тишина. На губах мистера Монтрофорта играла блаженная улыбка.
Глава тринадцатая
– Вон, видал?
Римо указал на стальные конструкции купола, вздымавшиеся над их головами. Они с Чиуном стояли в здании Капитолия, неподалеку от главного входа.
– Это тот самый дом, где живет Конституция? – спросил Чиун.
– Не знаю. Наверное.
– Я хочу посмотреть на нее.
– Это еще зачем?
– Пожалуйста, не спорь со мной, Римо, – Чиун поморщился. – Столько лет я слышал, что мы нарушаем Конституцию, чтобы все остальные могли ее соблюдать. Теперь я хочу сам увидеть эту Конституцию, чтобы понять, стоит ли то, что мы для нее делаем потраченных нами усилий.
– Именно она, к твоему сведению, посылает в твою деревню золото, папочка.
– Моя честь и уверенность в себе дороже всякого золота, Римо. Ты этого никогда не поймешь – потому что ты и американец, и белый одновременно. Но люди, призванные беречь свою честь, до сих пор есть в мире. Я, Римо, один их них. И мы ценим ее дороже любого богатства.
– Это с каких же пор? – прищурился Римо. – За хорошую плату ты стал бы работать даже в китайской прачечной!
Взгляд его проник за спину Чиуна и остановился на группе мужчин, стоявшей в углу окружавшего его огромного зала.
– Нет, – твердо сказал Чиун. – Там – ни за что на свете. А для чего ты смотришь на этих разжиревших пожирателей мяса и вина?
– По-моему, – ответил Римо, – я их узнал. Смотри, Чиун, это политики. Может быть, даже члены Конгресса.
– Тогда я буду с ними говорить.
Чиун двинулся по направлению к группе.
Первым заметил стремительно приближавшегося к ним маленького желтолицего человечка спикер палаты представителей.
– Минуту, господа, – извинился он и, улыбаясь, повернулся к Чиуну, который подошел к нему с каменным лицом, словно учитель, встречающийся под конец семестра с родителям второгодников.