Уже не только пальцы графини были перепачканы медом, и округлая грудь поблескивала сладким глянцем, а полные губы прихватывали смуглую мочку.
От искушения и соблазна отступила даже боль в ранах, а разум затуманился. Исчезли невольник и хозяйка, остались только мужчина и женщина, желающие одного и того же.
Кровь неслась по венам рваными точками и стучала в ушах, отвлекая от всего незначительного, например, горящих огнем борозд.
Извернувшись, Витор приподнялся и подмял под себя стройное податливое тело.
Юбки взметнулись, когда Иса обхватила Витора ногами, а, получив доступ, огрубевшие пальцы беспрепятственно скользили по шелковисто-гладкому бедру, приподнимая, чтобы теснее прижаться к призывно ерзающей девчонке.
Их дыхание смешалось.
Витор языком раздвинул полные губы и с упоением ощутил прохладную сладость рта Исы, одновременно распутывая пояс шаровар.
Ненужный кусок ткани улетел в пыльную темноту. Получив долгожданную свободу, Витор еще выше поднял стройное бедро госпожи и коснулся ее, разгоряченной и трепещущей.
— М-м-м, — простонала Иса и, изогнувшись, подалась ему навстречу в стремлении утолить разрастающийся голод.
По рукам Витора уже не повелительно, а просяще скользили пальцы податливой любовницы, а совсем не властной госпожи.
Желание захлестывало. Витор не понимал правильно он поступает или нет, и какое наказание за этим последует.
Удерживая опалово мерцающие в полумраке бедра, он качнулся, пытаясь протиснуться между упругих и горячих стенок.
Острые ногти больнее впились в кожу, побуждая действовать смелее.
Витор немного отстранился, вызвав у Исы недовольный стон, и, уже не осторожничая, толкнулся сильнее.
Громкий вскрик Исы стал полной неожиданностью, и Витор поспешил заглушить его, накрыв приоткрытый рот глубоким поцелуем
Не замедлив воспользоваться этим, Иса больно прикусила его за губу и, изогнувшись, подалась навстречу.
— Ты моя игрушка и должен выполнять все мои желания, — томно прошептала она, когда, переводя дыхание, прервала поцелуй. — Давай же, — и сильнее вжалась в него, а Витор наоборот отпрянул, словно на плечи снова со свистом опустилась плеть.
Мерзавка, снова решила с ним поиграть!
Витор хотел отстраниться, но скрещенные за его спиной стройные ноги оказались неожиданно сильными.
— Я еще с тобой не закончила, — Иса улыбнулась и кончиком языка облизнула припухшие от поцелуев губы, а в глазах стояла непроглядная бархатная тьма.
Теперь госпожа уже сама насаживалась на раба, заполняя им себя настолько, насколько могла, но и этого ей было мало.
Высвободив из узкого корсажа грудь, она ласкала и дразнила пальцами мгновенно напрягшийся розовый сосок.
— Услужи своей госпоже, — Иса снова выгнулась, вжимаясь в оторопевшего Витора и толкая его бедрами.
Высокая белая шея, соблазнительно-округлая грудь с вызывающе торчащими раскрасневшимися сосками и обжигающая узость — кто может устоять?
С глухим стоном, Витор почти вышел, а потом резко толкнулся так, что Иса захлебнулась стоном удовольствия. Он обхватил губами дерзкий сосок, и тот час же почувствовал, как Иса сжала и дернула его за волосы.
Эдуарда не питала иллюзий в отношении своей подопечной и нисколько не сомневалась в виновнике столь ужасного грехопадения. Не обращая внимания на скатившегося с Исы раба, распекала потерявшую стыд госпожу.
— Как же вам не совестно? Вам — графине де Сильва, невесте герцога Альбукерке?! — она схватила Ису за руку, одним рывком подняла на ноги, и, оправляя платье, даже не заметила, что воспитанница испепеляет ее свирепым взглядом. — Какой стыд! Какой стыд! — продолжала причитать Дуда. — Как же ваш папенька теперь посмотрит в глаза герцогу?
До Витора только сейчас дошло что же он натворил — обесчестил благородную девушку, просватанную за еще более благородного господина. На то, что девушка и сама была не против, никто не обратит внимание. Самое большее, что ей сделают — это отправят в монастырь на пару лет, а потом пристроят замуж за какого-нибудь простофилю, а вот для самого Витора, скорее всего, дело поркой не ограничится.
Дьяволица будто создана на его погибель и с ужасающим упрямством идет к своей цели.
Да и он тоже хорош. Не мог удержать штаны перед смазливой девчонкой. И чем он тогда лучше аристократишек, испугавших Анхелику?
— Надо поскорее написать графу о вашем поведении, чтобы он успел расторгнуть договоренность и избежать позора, — продолжала причитать Дуда, а Иса только прикусывала губы, размышляя, как бы заставить замолчать не в меру разговорившуюся няньку.
— Не забудь перебинтовать раны, иначе сгоришь от лихорадки, — свысока бросила она Витору и позволила увезти себя из конюшни.
— С грязным конюхом, на конюшне, вам должно быть стыдно, сеньорита, — шагая по ухоженной дорожке, пеняла Дуда.
— Ты зачем заявилась? — тоном, совсем не сочетающимся с образом благовоспитанной девушки, который Иса старательно удерживала перед посторонними, оборвала она стенания Эдуарды.
— Молодому сеньору совсем худо, — ответила нянька, чем вызвала у госпожи обманчиво очаровательную улыбку.
— Что с ним? — Иса все-таки сделала вид, что обеспокоена.
— Он страшно мучается болями в животе, — тонкие и бледные губы Эдуарды подрагивали от страха и беспокойства. Подумать только, лишь раз граф де Сильва покинул дом, оставив на Дуду обоих своих детей, и, пожалуйста, дочка спуталась с конюхом, а маленький граф едва не при смерти. — Боюсь, как бы не отправился к маменьке.
Иса благодушно выслушивала сетования няньки из-за страданий Жуана, но едва Дуда упомянула мать, нахмурилась, а уголок пухлых губ раздраженно дернулся.
— Он всего лишь набил брюхо всем, что нельзя, — резко ответила юная госпожа. — Неужели сама не могла справиться? За что тебя только папенька держит? Моя бы воля, вышвырнула бы тебя из дома, — подхватив помятые юбки, она поспешила на кухню, чтобы сделать жизнь брата совсем невыносимой, а Дуда втайне перекрестилась, чтобы исчадие ада поскорее отдали замуж.
Скривившись оттого, что ею помыкают как простой служанкой, да еще и отправляют на поиски грязной дикарки, Дуда все-таки пошла за горничной госпожи.
— Быстрее, — едва Эдуарда вышла, Иса сразу же набросилась на Аниму. — Приготовь графу успокаивающий настой и добавь сонных капель. Пошевеливайся! — прикрикнула на испуганно замершую кухарку. — Брату надо как следует отдохнуть и набраться сил, — и, стоя за спиной, зорко наблюдала, чтобы служанка не ослушалась.
Анима управилась намного быстрее, чем рассчитывала Иса. Она уже не стала дожидаться няньку, а, прихватив настойку, лично отправилась в комнату брата.
Едва различимый на широкой кровати Жуан лежал скорчившись и тихонько поскуливая как побитый щенок.
— Неужели это сам Жуан де Сильва? Наследник графов де Сильва? — Иса поставила настойку на кованный столик, подошла к зашторенному окну и раздернула плотные бархатные портьеры.
Получив свободу, жаркие солнечные лучи ворвались в комнату и залили кровать больного ослепительным светом, нещадно высветив дорогое, но влажное и измятое белье, бисеринки пота на бледном лбу Жуана и сальные, слипшиеся в сосульки волосы.
— Закрой! Закрой сейчас же, — с несвойственной больному силой и пронзительностью завизжал Жуан и прикрыл глаза рукой. — У меня голова вот-вот взорвется! А от жары разболится еще сильнее!
— У тебя здесь воняет хуже, чем на конюшне, — не потрудившись выполнить просьбу брата, Иса подошла к кровати и осторожно присела на самый краешек. При этом лицо графини выражало такую брезгливость, будто ее заставили сесть на край отхожей ямы.
— Кому знать, как не тебе, — захихикал Жуан. — Ты же только что оттуда, — он выразительно взглянул на помятое платье сестры. — Уже задрала юбку перед тем грязным конюхом? Думаю, герцог Альбукерке очень удивится в первую брачную ночь. Он же не знает, что берет в жены не графиню, а шлюху. Боюсь, что папенька не переживет такого позора, — мальчишка притворно покачал головой. Он был так рад случаю поддеть более сильную и здоровую сестру, что показалось дурнота и головная боль отступили.