— Представляешь, — фыркнула Иса, расправляя складки платья. — Они хотят поженить моего слизняка-брата и девчонку-заморыша! — зная, что ответа не требуется, Пурнима лишь невразумительно пробормотала. — Каких наследников они породят? Лягушат? И им перейдет титул и все имения графов де Сильва? Это несправедливо! Я намного лучше справилась бы с этой ролью! Почему девушки не могут быть наследницами титула? — нежное лицо Исы скривилось от злости, но почти сразу приняло ангельское выражение.
Наказав служанке ждать ее с приготовленным сари, графиня де Сильва отправилась исполнять роль гостеприимной хозяйки, но когда спустилась в столовую, то ее гордыня и чувство собственного превосходства оказались глубоко уязвленными.
На месте хозяйки дома, напротив отца, там, где всегда царствовала Иса, восседала графиня Визу, а рядом Луселия скромно сложила на коленях руки. Блекло-коричневое платье придало ее коже болезненный желтоватый оттенок, и Иса немного воспряла духом. На этом обеде она уж точно будет красивее всех.
Жуан, с высокомерной улыбкой смотрел на замешкавшуюся сестру со своего места по правую руку от отца. Слишком редко ему выпадала возможность безнаказанно насладиться унижением, и он не собирался ее упускать.
— Милая сестра, — Жуану едва удавалось скрыть радость. — Что же вы застыли? Проходите и займите свое место.
На слове «свое» Жуан сделала ударение и победоносно обернулся.
Обернулась и графиня Визеу.
— Исабель, дорогая, — высокомерно изрекла она, окинув девушку цепким взглядом. — Конечно, вы теперь невеста герцога де Альбукерки, но еще не жена, и девице вашего возраста следует одеваться скромнее. Граф де Сильва, вы не находите, что юной девушке на пороге замужества следует проявлять особую осторожность и скромность?
— Думаю, вы правы, — Карлос де Сильва выглядел смущенным неожиданной отповедью. — Но Исабель моя единственная дочь. Мне кажется, желание отца баловать — это естественно.
— Разумеется, но тем более вам должно блюсти ее доброе имя и репутацию, — надменная герцогиня и не думала смягчаться. — Посмотрите на Луселию. Она тоже единственная дочь, но как скромно выглядит. Не обращает на себя повышенного внимания и не провоцирует пересуды.
— Но я несколько старше сеньориты Луселии, — мягко заметила Исабель, пригубив сверкающее темным рубином вино.
— Дорогая, недопустимо вмешиваться, когда разговаривают старшие, — осадила ее графиня. — Девице стоит пить только разбавленное водой вино, — Иса поперхнулась и поспешила прикрыться салфеткой. — Краски вашего лица и без того слишком яркие.
— Это природный дар, — кипя гневом, но еще стараясь быть любезной, ответила Иса и уткнулась в тарелку.
Она видела смущение отца, ликование брата, надменную невозмутимость девчонки-замухрышки и мысленно обещала, что все они поплатятся за сегодняшнее унижение. Пока же надо дотерпеть до времени, когда можно будет отправиться в спальню. Не стоит портить предстоящую встречу с Витором, а о том, как отравить жизнь обнаглевшему брату и новоприбывшим снобам, подумает после.
Чем больше Иса слушала застольную беседу о планах герцогини, тем больше понимала, что им не по пути.
Старуха, со своим почти монастырским укладом, может здорово осложнить жизнь. Ничего удивительного, что у нее такая анемичная дочь.
Иса старалась держаться с достоинством и переводила взгляд с отца на герцогиню и ее дочь. Заинтересованные взгляды, которые Жаун бросал на девчонку, не очень беспокоили юную графиню. Слизняк будет волочиться даже за высохшей палкой, если решит, что у него есть шанс, а Луселия все-таки была чуточку поживее палки, но даже эту амебу можно без труда скомпрометировать.
А вот внимание отца к речам герцогини огорчало. Казалось, что он полностью одобряет все предложенные изменения, благодаря которым старуха сделает невыносимой жизнь Исы. И с этим надо поскорее разобраться, пока планы не начали воплощаться в жизнь.
— Полагаю, девочкам пора отправляться спать, — прямая, как палка, герцогиня Визеу осмотрела дочь и Ису.
Луселия покорно отложила приборы, а Иса постаралась скрыть вздох облегчения. Под оценивающим взглядом герцогини фазанье крылышко застревало в горле, а от разбавленного вина сводило челюсти.
— Спокойной ночи, сестрица. Спокойной ночи, сеньорита Луселия, — злорадно проводил их Жуан.
— Спокойной ночи, — собрав остатки самообладания, пожелала всем Иса.
Стараясь сохранить достоинство, она неторопливо вышла из-за стола и покинула столовую.
— Приятных снов. Надеюсь у нас вы будете чувствовать себя так же комфортно, как и дома, — приветливо улыбнулась Исабель.
— Сомневаюсь, — Луселия сморщила носик с небольшой горбинкой. — Ваш дом кажется мне очень тесным, а комната? У наших собак клетки больше. И слуги, таки неопрятные. Надеюсь, что мы здесь не задержимся.
«Я тоже», — подумала Иса, уязвленная гордость которой требовала сатисфакции.
— Это первое впечатление, — сдерживаясь, ответила она. — Наш дом мне кажется очень удобным, а слуги понятливыми и расторопными.
— Потому что других не видели, — надменно парировала Луселия, оказавшись совсем не такой тихоней, как вначале подумала Исабель.
— Тогда, может, вам вернуться на родину?
Не найдясь, что ответить, Луселия сжала тонкие губы и развернулась, чтобы уйти.
— И почему вы не попали в шторм? — проворчала Иса, торопясь в свои покои. Там ее ждала долгожданная свобода.
Пурнима уже поджидала госпожу с приготовленным сари из тончайшего, полупрозрачного шелка, с украшенной богатой вышивкой паллой.
Помня ее взрывной характер, Пурнима бросилась к госпоже, едва та вошла в комнату.
— Не торопись, — Иса остановила служанку небрежным взмахом руки. — Наша гостья еще изволит ужинать. Помоги раздеться. Я вся мокрая. И все из-за Ее Светлости герцогини Визеу, — фыркнула Иса. — Свалилась на мою голову. Еще и облезлую дочку привезла. Надо как-то от них избавиться.
— Вы очень умная, госпожа, — прошептала Пурнима, с обожанием глядя на Ису и помогая избавиться от тяжелого туалета. — Уверена, у вас все получится, и мы опять заживем по-старому.
Тлетворное влияние хозяйки слишком глубоко пропитало служанку. Почувствовав вкус греховного удовольствия, она уже не желала возвращаться на праведный путь.
— Кто тебе дал право обсуждать жизнь хозяев, их поступки и решения? — осекла ее Иса, поняв, что разговаривает вслух. Она не доверяла никому и не собиралась делиться своими планами, а тем более, с болтливой прислугой. — Распусти и расчеши волосы. От этих украшений разболелась голова.
По своему обыкновению, Иса нагишом уселась на пуф у туалетного столика. Осторожно вынула из ушей тяжелые серьги, сняла и отложила жемчужное ожерелье. Придвинула ближе к лицу свечи. В глазах сразу зажглись дьявольские огоньки.
Пурнима расчесывала тяжелые блестящие волосы, а Иса в это время положила больше краски на губы и щеки.
Теперь ее губы напоминали не нежный розовый бутон, а пунцовый чувственный цветок, готовый в любой момент раскрыться под ласковыми прикосновениями мотылька. Нанесла немного перламутра на веки, им же обмахнула грудь и плечи.
В свете свечей кожа переливалась словно опал, и Пурнима, увидев в зеркале отражение графини, восхищенно выдохнула.
— Госпожа, вы очень красивы, — прошептала она, поглаживая длинные пряди движениями, больше похожими на ласку.
— Правда? — пунцовые губы приоткрылись, показав белоснежные зубы.
— Без сомнения. Ваши чары никого не оставят равнодушными. И даже если посланец богов явится, чтобы обвинить вас в чем-то, то раз увидевший вас, примет его за посланца демона и прогонит, не поверив ни слову.
Льстивые слова служанки бальзамом лились на раненое герцогиней самолюбие.
— Застегни, — подняв рубин, Иса приложила его в шее.
Дрожащими пальцами Пурнима закрепила украшение и отступила, с трудом поборов порыв опуститься на колени.
Томный бархатный взгляд и зловещее мерцание рубина вызывали в ней поистине мистическое и благоговейное преклонение.