— Хватит, — Иса раздраженно отбросила руки служанки.
Не в силах больше бездействовать, она поднялась с пуфа и, как была нагишом, так и подошла к распахнутому окну.
Легкий ночной ветер огладил бархатистую кожу, ластился ласковой кошкой к стройному телу, обнимал за спину, приподнимал тяжелые пряди, пробираясь к упругим ягодицам.
— Сходи потихоньку вниз, — развернувшись спиной к окну, велела она служанке.
Глуховатый голос растекался по комнате почти осязаемыми чувственными волнами, а вибрирующая хрипотца пощипывала нервы, отчего хозяйка и служанка вздохнули, почувствовав тягучую и томительную судорогу.
— Сейчас, — дрожа от возбуждения, Пурнима выскочила из спальни графини.
От нетерпения Иса постукивала ногой по полу и кусала ноготь на мизинце.
Там, в ночной темноте дожидался Витор, его жаркие и крепкие объятия, а вместо того, чтобы бежать к нему, она вынуждена дожидаться, когда высокие гостьи удалятся спать. Из-за них Иса перестала быть хозяйкой в собственном доме. Она прикусила было губу, но, почувствовав привкус краски, одумалась.
Потом спохватилась и подбежала к туалетному столику, несколько капель терпкой цветочной эссенции оросили глубокую ложбинку груди, грациозную шею и темный треугольник внизу лилейно-белого живота.
Дверь скрипнула, и Иса порывисто обернулась.
— Ну что? — выдохнула она, жадно всматриваясь в служанку.
— Никого. Все разошлись, — Пурнима мягко проскользнула в приоткрытую дверь.
— И отец? — торопливо переспросила Иса, зная привычку графа задерживаться в кабинете с кубком старого вина.
— Во всем доме никого нет. Только слуги на заднем дворе еще не спят, — сверкнув глазами, шепнула Пурнима. — А вы?.. — она чуть было не сказала про конюха, но вовремя прикусила язык.
— Что, я? — темные дуги бровей стремительно сошлись на переносице.
— В-вы прогулять решили? — нашлась служанка, и заострившиеся черты госпожи смягчились.
— Прогуляться. Насладиться тишиной и прохладой, — нежное лицо осветила ангельская улыбка, сделав его невыразимо прекрасным. Многие художники без сожалений отдали бы вторую руку, только бы иметь возможность запечатлеть на холсте пленительный образ. — Одень меня поскорее, — нетерпеливо приказала Иса.
Пурнима метнулась к аккуратно сложенному шелку, и он с легким шелестом развернулся.
Руки служанки мягко скользили по телу госпожи, не то одевая, не то лаская.
И обе девушки наслаждались неспешными мгновениями близости.
Иса прикрыла глаза и растворилась в собственных ощущениях. Перед предстоящей встречей с Витором небольшая шалость была совсем не лишней.
Пульс участился, кровь быстрее побежала по венам, и тяжелый, обволакивающий аромат усилился, дурманя голову и служанке, и госпоже.
— Ну хватит.
Когда прикосновения Пурнимы стали более смелыми, прервала ее Иса.
— Подай туфли. Мне уже пора. Да не эти, — досадливо притопнула она, когда Пурнима протянула изысканные туфли на высокой подошве и с гладко ошлифованными деревянными каблуками. — Хочешь, чтобы я весь дом перебудила? Дай такие же, как у тебя.
Пурнима бросилась в гардеробную и принесла тапочки из мягкой кожи, украшенные богатой вышивкой.
— Вот так лучше.
Позволив служаке обуть себя, Иса неслышной тенью выскользнула из комнаты. Одним духом пролетела лестницу и выбежала на улицу. Обогнула дом и устремилась к конюшне.
Наконец-то будет вознаграждена за бесконечное ожидание, за пережитое за столом унижение, за привезенное отцом разочарование.
— Ты где? — Иса ворвалась в конюшню, надеясь встретить желанные объятия, но почувствовала только влажное прикосновение лошадиного носа.
В душной темноте слышался только шорох переметаемой ветерком соломы, глухой перестук копыт и влажное фырчанье.
— Эй! Ты где? — позвала Иса, заглядывая в закуток, где хранилась солома, и имел обыкновение спать Витор.
Разворошенные тюки, сохнущие попоны, пустые ведра для воды, позвякивающая упряжь, вот только конюха нигде не было видно.
Скрипнули рессоры из сыромятных ремней, когда Иса залезла в привезший отца экипаж. Может, Витор облюбовал обтянутые бархатом сиденья и шелковые подушки?
Но его не было и там.
Иса раздраженно сжала губы. Что происходит? Она так ждала возможности сбежать из дома. Так мечтала об его ласках… Предупредила, чтобы ждал. Как он мог ослушаться? Не дождаться? Ее?
Да что он о себе возомнил?
Иса с силой сжала кулаки, и острые ногти вонзились в ладони. Живот тянуло и выкручивало от нестерпимого желания, но утолить его было некому. Витор словно растворился.
— Ты за это поплатишься, — гневно прошипела Иса.
Перевязав тонкую талию паллой сари, чтобы не мешалась, графиня принялась за работу.
Сняла и вытащила к пруду попоны. Тщательно вывозив их в грязи, бросила у конюшни. Отвязала пони и выгнала их в сад. Только Мальчика не тронула, опасаясь, что он потеряется или покалечится. Раскидала по всей конюшне солому и, запыхавшись, оперлась на загородку денника.
Чем бы еще напакостить, чтобы наказать непокорного раба?
Вытирая увлажнившийся лоб и откидывая прилипшие к шее волосы, осмотрелась.
Экипаж! Как сразу о нем не подумала?
Нашла крепкие рогатины, которыми перебрасывали солому, и изо всех сил ударила по колесу. Оно дрогнуло, застонало, но устояло. Иса замахнулась снова, но стальные пальцы, перехватив тонкое запястье, удержали ее от дальнейших разрушений.
Иса возмущенно обернулась.
— Ты? — выдохнула графиня, увидев в косых лучах проникающего сквозь крышу лунного света взъерошенного со сна раба.
— Я, — спокойно ответил Витор. — Не надо ломать повозку, иначе как отправите восвояси ваших гостей.
— Где ты был? Я же велела дожидаться меня здесь! Как ты посмел ослушаться?!
Сверкая в темноте черными, как ночь, глазами, наступала она.
— Я выбрала этот наряд специально для тебя! Надела украшения специально для тебя! Надушилась специально для тебя! А ты!..
— А я не захотел, — отрезал Витор, с трудом отводя взгляд от невыносимо соблазнительного силуэта. Легкого в лунном свете, невесомого, словно ангел сошел на землю. Только у этого ангела глаза сверкали от гнева, а на горле, словно кровавая рана, горел рубин.
— Не захотел? — опешила Иса. В ее красивой головке никак не укладывалось, как может кто-то не хотеть приватной встречи с ней, а тем более, безродный раб.
— Совершенно верно, ваша светлость, — чопорно ответил Витор и поклонился. — Встречаться со мной ниже достоинства графини и будущей герцогини, поэтому я избавляю вас от тяготящих отношений. Теперь уже никто не посмеет показать на вас пальцем и обвинить в недостойной связи, — будто защищаясь от распространяемого Исой сокрушающего обаяния, Витор сложил руки на груди и отступил.
Лицо скрылось во тьме, только мускулистая грудь еще поблескивала бледными лунными бликами.
— Стоять! — бросившись к рабу, Иса не позволила ему окончательно исчезнуть в темноте. — Только я решаю, какие отношения мне в тягость, а какие нет!
Желание смешалось со злостью, превратившись в гремучую смесь, переполнявшую избалованную графиню.
— Разве я не говорила, что заберу тебя во дворец герцога, — горячо шептала Иса, настойчиво обвивая руками шею Витора и прижимаясь всем трепещущим от желания телом. — Герцог будет в постоянных разъездах по государственным делам, и мы с тобой будем очень счастливы. Только подумай! Ты и я!
— Боюсь, у меня закружится голова, — Витор мягко, но настойчиво снял тонкие руки и отстранился от желанного тела. — Спальня графини для меня уже недосягаемая высота. Что уж говорить о спальне герцогини? Мое место на конюшне, в лучшем случае в гардеробной. Идите за своей судьбой, графиня, а меня оставьте моей.
— Ты?.. Ты меня прогоняешь? — не поверила своим ушам Иса. — Меня?! Графиню де Сильва?!
— Вот именно, вы графиня, — Витор отступил еще дальше. — Я даже глаза на вас поднять не смею, не говоря уже о каких-то мечтах.