Рой от этого по-моему еще больше покраснел, хотя, казалось, больше уже некуда. И застыл в нерешительности. Я так поняла, он думал, что с одной стороны хорошо, если ее не тронут, а с другой стороны он им не верил ни на грош. Но в общем-то выбора уже не было, это он понимал. Так что взялся он за губки сестренкины, наверх их поднял и в стороны чуть раздвинул. И как ему не стыдно было это делать, ведь даже сам немного в сторонку подвинулся, чтобы этим мерзавцам лучше видно было. Вот ведь предатель какой!
Из Бежкиной щелки венчик малых губок показался. Розовый такой, нежненький. А они только минуту-другую на это полюбовались и опять недовольны:
- Не видно же ничего,- говорят,- давай-ка, сестричка, на стол ложись, а ты, кавалер, ей ноги задерешь. И не бойся, ничего плохого не будет. Видишь, как мы старшую завели. Сама себя дрочит без передыху.
Это они неправду сказали, конечно. Ничего они меня не завели. А свечкой двигала у себя внутри потому, что если бы перестала, они бы наверняка рассердились. Этого же я ни за что не могла допустить, ведь их злость перекинулась бы на малышню. И малышне было бы еще хуже. Правда, с другой стороны, мне тоже было приятно свечкой двигать. Только для того, чтобы ощущений было побольше, приходилось ее из стороны в сторону водить. Это должно быть потому, что слишком много жидкости у меня там было - и моя смазка, и, главное, их сперма. А ей я вся была заполнена. Обидно было только, что на меня мало внимания сейчас обращали. Мне бы хотелось, чтобы все видели, что эти мерзавцы со мной сделали и во что меня превратили. Сначала я для этого ноги раздвигала, чтобы все на меня смотрели, чтобы все складочки видны были. Теперь даже привстала немножко. Однако все в комнате только на Бежку с Роем и смотрели, обидно. Но все равно эти подонки лгали, что меня завели. И еще напрасно обижали при этом.
Бегги, по-моему уже поняла, как и я раньше, что мерзавцам этим сопротивляться не стоит, хуже будет. И еще на нее, думаю, подействовали два укола ножом в попку. Уколы эти весьма ощутимы должно быть были - как Бежка повернулась, то я увидела, что по ягодице у нее две струйки крови стекают. Но так или иначе со стула сестренка слезла, вернее, даже не слезла, а сползла по Рою, и к столу направилась. И за руку Роя своего ненаглядного за собой тащит. Но если раньше красная была, как рак вареный, то теперь побледнела вся, идет пошатываясь и глаза как-то никуда не смотрят, даже на Роя своего. К столу подошла, сразу спиной на него улеглась и ноги поднимать стала. А главарь говорит, да с улыбкой такой гадкой:
- Нет, милая, тебе самой тяжело ножки задирать. Это пусть твой кавалер сделает,- и тому, кто с ножом кивнул. А тот опять Роя за мошонку схватил, ножом до нее дотронулся и к Бежке коленом подтолкнул.
У Роя из глаз слезы льются, но это от испуга должно быть. Предатель, он и есть предатель. Так что взялся он за сестренкины ноги, поднял их, в стороны раздвинул. А сам в сторону смотрит, не на Бежку, чтобы свою подлость не видеть. Они это заметили.
- Нет,- говорят,- на нее смотри, не видел, небось, раньше. И нам покажи. Щелочку ей раздвинь пошире,- а сами настольную лампу к ней подтаскивают, чтобы исследовать ее, как меня раньше.
Ну а ему-то на Бежку наплевать, только о себе и думает, чтобы свое мужские причиндалы сохранить в целости и сохранности. Так что он их сразу послушался, Бежкину щелочку перед ними развернул вовсю и сам туда же уставился. А слезы по-прежнему из него текут, должно быть из страха за яйца свои драгоценные. А эти мерзавцы довольны. Лампу в сестренку направили, да еще руками в нее полезли. Ну, конечно, убедились, что она девственница и Рою говорят:
- Посмотри внимательнее на ее целочку. Больше не увидишь,- и голову его пригнули пониже, почти вплотную к Бежкиным органам.
Ну а Рой и рад ее разглядывать, действительно ведь раньше не видел. Как будто не понимает, что одно дело на нее смотреть, когда они вдвоем были бы, а совсем другое - когда при них при всех. А тут кто-то из этой шайки сказал:
- Ребята, да она сухая совсем, не то, что та,- и на меня показывает.
А другой добавляет:
- Конечно, шлюшка-то сразу потекла, а эта вряд-ли. Пусть хахаль ее полижет. И ему в удовольствие и нам работенки поменьше.
Вот ведь мерзавцы какие. Чуть что, сразу на меня показывают. Как будто я действительно проститутка какая-нибудь, а не честная девушка, которая только одного парня раньше и знала. И что значит “сразу потекла”? Это тоже неправда. Вначале ведь мне вообще было ужасно противно. Только потом немножко понравилось, даже не понравилось, а так, что-то вроде того… И трусики прозрачные я на ночь не одевала, чтобы перед парнем каким-нибудь в них крутиться, не то, что Бежка. Так что она сама во всем виновата. Да и за яйца свои я не переживала, тем более их у меня и нет вовсе. Так что Рой тоже хорош, предатель.
А ему тем временем голову еще ниже нагнули и стали носом по Бежкиной промежности возить. Ну и опять отрезанными яйцами припугнули, как и раньше, так что стал он как миленький ее вылизывать. И видно здорово во вкус вошел, судя по члену его, который поднялся, потолстел, да так кровью налился, что совсем фиолетовый стал. А потом сам ее за ягодицы схватил, видно, чтобы удобней было, и давай сестренкину промежность изо всех сил лизать. И при этом всхлипывает, предатель, и слезы ей во влагалище льет. Бежке же, судя по всему, приятно стало, что ее кавалер с ней занимается. Так что глазки она закрыла и лежит такая спокойная-спокойная. Ну а подонкам этого мало показалось.
- Ты что, не знаешь,- говорят,- где баб лучше всего лизать? Давай, клитор ей языком пощекочи.
А Рой не слушается, и по-прежнему продолжает ей губки и щелку облизывать. Должно быть, просто не знает, где все наше женское хозяйство находится. Так ему голову за волосы приподняли, пальцами прямо перед носом венчик раздвинули и клитор показали. А потом ртом прямо туда и нагнули. Рой уже как шелковый стал. Так что безо всяких понуканий стал Бежкин клитор обрабатывать. Ей это, видно, здорово понравилось. Так что сестренка, никого уже не стесняясь, глаза еще крепче зажмурила, чуть громче задышала и даже бедрами немножко задвигала.
Мерзавцы сразу это заметили, захохотали и приказали Рою еще попку ей полизать.
- А то,- говорят,- она не во всех дырках еще подготовлена. Так что давай задницей ее займись. А то мало-ли чего нам захочется.
Ну а Рой рад стараться. Носом ей во влагалище уткнулся, а языком ниже орудует. Лижет, старается, предатель. А у самого член прямо лопнуть готов, так кровью и желанием налился. Мне даже показалось, что у него на конце капелька показалась. Я еще подумала: “Кончает он, что-ли, над моей сестренкой так издеваясь?”. Но кроме этой капельки больше ничего из него не полилось, так что я решила, что ошиблась.
А тут его со смехом отстранили от Бежки:
- Хватит, что-то ты больно разошелся,- и велели ему ее ноги еще выше поднять, развести пошире и крепко держать. А к Беггиной щелочке главарь начал пристраиваться. Вот ведь, как будто со мной не натешился вдоволь. Но не просто пристраиваться стал, а решил еще малышню нашу унизить. Велел он Рою взять в руку свой мерзкий отросток, по Бежкиным губкам поводить, чтобы встал получше, а потом его туда и засунуть. Как будто сам не мог это сделать. А эти дурачки чуть ли не хором:
- Но вы же обещали не трогать, если вам все покажут…- а те в ответ только смеются.
Так что пришлось Рою самому воткнуть член главаря в свою ненаглядную. Закричала бедная Бежка моя от этого ну просто страшно. А Рой сам ей ноги раздвигал, да еще держал при этом, чтобы не отстранилась. И сам, надавливая на ноги, задницу ее к главарю пододвигал, чтобы этому бандиту удобней было. А как главарь кончил, Рой за ним все аккуратно вылизал, и сперму его, и кровь Бежкину. А потом опять клитор полизал. Им все это понравилось. Поэтому после главаря ухажер сестренкин и остальных мерзавцев должен был сестренкой обслужить. Но уже не только во влагалище, но и в попку, и в рот. И после каждого раза Бежку очищать языком от их поганых выделений. Но что-то не было заметно, что ему очень противно - член у Роя стоял, что надо. И сам он как бы двигался вместе с ними, да еще губы свои, предатель, облизывал почти все время. Только сестренка моя несчастная время от времени уж очень громко вскрикивала, особенно, когда ее сильно долбили в оба нижних отверстия. А в первый раз, когда ей в попку засунули, она так заорала… Но я уж подробно не могла больше все это видеть, потому что эти подонки обо мне и о Билли, братишке моем младшем, вспомнили.