***
Я очнулась на сыром матрасе от чьих-то криков "Подъем!". В помещение было очень сыро, а ещё воняло чем-то не приятным. Тускло, всё тело ноет и вот оно - нахлынувшее чувство паники, такое всё поглощающее. Я запаниковала и от этого сон, как рукой сняло. Вскочив с постели, которую постелью трудно назвать, потому что там кроме матраса и старой престарой кровати с прутьями и пружинками, ничего не было, оглянулась. Кроме меня здесь есть люди! Ух, стало лучше ... на чуть-чуть.
Но потом, всё так же с пристрастием, начала осмотр. Девушки, женщины ... молодые, старые, средних лет. Здесь все были только они и ни единого мужчины. Где вообще я? Потертые стены серых тонов, маленькие окошечки с решётками и куча кровать. Но правда, они не в куче, а стоят очень даже ровно, но всё же перебор. Много кроватей, столько же и женщин разных лет. Я насчитала больше пятидесяти.
- Ты ..., - хриплым, омертвевшим голоском промолвила девица, кое-как доковыляв до подобия постели.
- Я?! - на автомате спросила.
- Новенькая ... только ночью завезли, - вдруг выдаёт это умертвие. Почему умертвие? Потому что её кожа обтягивала тоненькие косточки и совсем от прекрасных рассказах о девушках, с прелестными формами, нет и следа. Впрочем, здесь все были как умертвия, такие худищие, что аж страх берет.
- Новенькая? - говорить было больно, но узнать было надо.
- Да, - тихо отозвалась та.
- Где новенькая? - с хрипов выдавила я, цепляясь за бортик кровати и, как во снах, вспоминая кусочки моментов до этого места, но они не вспоминались, - И почему здесь только женщины?
- В лагере ... в рабочем лагере при Ошиуншике, - об этом месте я смутно знала и всё же до меня дошло, но девица продолжила говорить, хотя я плохо уже слышала, - А мужской конц-сап в другом помещение.
- Я в рабском лагере?! - и для крика совсем не повлияло хриплое горло, сложившаяся обстановка, потому что это был крик души, потому что отсюда живыми не возвращаются.
Элера Карлеоне