Это же не предупреждение было, надеюсь?
— Эй, волчонок!
Я обернулся, и увидел, что ко мне спешит рослый бородач в джинсовом комбинезоне. У него были каштановые волосы «ежиком» и серебристые глаза. Я заметил золотое колечко у него в ухе и блестящую шпильку в ноздре.
— Добро пожаловать на Остров Победителей, — сказал он, поднимая руку, чтобы я дал ему «пять». — Откуда будешь, волчонок?
— Хартфорд, Коннектикут, — ответил я.
Он кивнул.
— Ладно. Ну, как говорится, милости просим. Меня звать Хап. Х-а-п. — Он подхватил мой чемодан. — Отнесу это в двенадцатый томик.
— Спасибо, Хап, — ответил я. — Мне с тобой идти, или…
Меня прервали яростные вопли с игровой площадки.
Неужели игра закончилась дракой?
Я повернулся и посмотрел на поле, приставив руку козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца. И ахнул, когда разглядел, что там творится.
Там было множество ребят, и все они ожесточенно сражались. Вопили, стонали, кряхтели. Толкались, боролись, пинались, валили друг друга наземь. Адская свалка — все против всех.
А еще я увидел парочку вожатых в красных лагерных футболках — парня и девушку, — которые стояли, скрестив на груди руки, и преспокойно наблюдали за побоищем. Стояли и смотрели. Не пытаясь вмешаться.
— Что же это делается, Хап? — воскликнул я. — Они же друг друга поубивают! Почему вожатые это не прекратят?
Он прищурился:
— Прекратить? А с чего, волчонок, им нужно что-то прекращать? Это у нас утренняя разминка такая.
4
У меня отвисла челюсть.
— Утренняя разминка? — пискнул я.
Я почувствовал, как заколотилось сердце. Я в жизни ни с кем не дрался. Я никогда не толкался. Я даже не бил никого, кроме, разве что, сестренки. Но это не в счет.
Неужели и меня ждет каждое утро такая «разминка»?
Что же мне делать? Свернуться калачиком, вот что. Да. Быть мне футбольным мячом. Буду кататься по траве, завывая от боли.
Неудачник.
Хап постучал меня по плечу:
— Я отнесу этот чемодан в двенадцатый домик. А ты ступай по тропочке — там будет кабинет дяди Феликса. Уверен, ему не терпится тебя поприветствовать, волчонок.
Я вяло кивнул. Все мысли были только об утренней разминке.
Я спрыгнул с причала, а Хап удалился с моими вещами. Вопли дерущихся все еще звенели у меня в ушах, когда я шел по извилистой песчаной тропе. Она вела через густые заросли каких-то деревьев с гладкой корой. По другую сторону зарослей я увидел множество деревянных домиков, выстроившихся кругом. В центре круга темнело пятно погашенного костра. Множество маленьких черных птичек с острыми желтыми клювами бегали вокруг кострища, поклевывая что-то с земли.
Один из домиков был выше и больше остальных. На двери висела табличка: ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. Я решил, что там, должно быть, и находится кабинет дяди Феликса.
Вошел. Учуял аромат свежезаваренного кофе. Увидел три двери, выстроившиеся в ряд вдоль длинного узкого коридора. На двери в центре было окошечко, под окошечком — надпись: ДЯДЯ ФЕЛИКС.
Я заглянул и увидел маленькую комнату ожидания с тремя складными креслами возле стены. И ни души.
Я открыл дверь и вошел в комнату. В передней ее части находилась дверь, ведущая в приемную. До меня донеслось покашливание и шелест разгребаемых бумаг.
Там, наверное, дядя Феликс.
Дверь была закрыта. А табличка на ней гласила: НЕ СТУЧАТЬ.
Так что я сел на одно из складных кресел, и ждал.
И ждал. И ждал.
Я слышал, как мужчина за дверью звучно прочищает горло и что-то бормочет себе под нос. Так что я тоже громко прочистил горло, дабы известить его о своем присутствии.
Я покосился на табличку НЕ СТУЧАТЬ, и еще подождал. И еще подождал.
Никто не вышел из кабинета. Никто даже не выглянул. Я вытащил из кармана телефон и немножко поиграл в «Angry Birds».
Наконец, дверь кабинета приоткрылась, и выглянул мужчина. По лысине и повязанной на шею красной бандане я сразу узнал дядю Феликса.
Он посмотрел на меня, прищурившись. Потом вошел в комнату ожидания.
— Ты Томми Фарелли? Меня дожидаешься? — голос у него оказался высокий, да еще и с присвистом.
— Да, — ответил я, пряча мобильник обратно в карман.
Он еще сильнее прищурился:
— А чего ж не стучал?
Я показал на табличку:
— Так написано же — не стучать.
Он нахмурился:
— Так, первое испытание провалил. Настоящего победителя какая-то жалкая табличка не остановит. Победитель делает все, что ему вздумается.