Рядом с телепортами всегда много аладовой травы, а иногда и тварей.
— Эй, кто здесь?
Ему почудилась фигура на периферии зрения: как будто кто-то выпрыгнул из давным-давно мёртвого телепорта и тут же, испугавшись его, Монстра, удрал обратно.
«Ерунда».
Никого. Кто тут вообще может быть? Рапторы на своих механизмах? Ну, их-то сложно не заметить. Рейдеры? Вряд ли они сюда забираются, мёртвое место — даже не поохотишься. Аладов Шон тоже не чувствовал, их не пропустишь. Его передёрнуло, когда он припомнил тех трёшек: будто изнутри кишки выскребали, хуже только опыты Раца.
Всё дело в тишине и этом спокойствии, полуреальном из-за «демоновой поросли», как называют её в деревнях. Шон плюнул на траву. Стало немного легче.
«Ничего и никого, убедился? Ну и отлично».
Дрейк должен появиться к закату, ну, или завтра — на базе время сбивается, это он помнил. Близость Тальталя своё дело делает. Это место, кстати, здорово смахивало на овеянную дурной славой пустыню, может, и здесь часы покажут ерунду. Шон всё равно уже привык вычислять время по солнцу, звёздам и другим более или менее стабильным явлениям природы, выходило — опередил Дрейка часов на семь-десять, но он подождёт, так и задумано.
«Никого и ничего».
Он прихватил из лагеря немного каменного топлива, а из булыжников легко сложить кострище. В сумке — вяленая зайчатина, сухие лепёшки из охрянки, несколько клубней батата. Хороший ужин, ничуть не хуже любого другого.
Обрыв трёшек был спокойным местом, и Шон ждал своего приятеля без лишних волнений — костёр ещё дымил, даря приятное тепло. Он подстелил кусок мешковины, смотрел в небо, курил самокрутку тенелиста и думал: стоят ли риска предсказания старой Укки-авгура. Он был раптором и человеком из полиса и не очень верил в дикарские сказки. Он стал главой Синих Варанов — и разве он не «светился», хотя и плохо контролировал «способность».
«Они знают больше, чем кажется».
Шон вытянул вперёд ладонь. Кожа чуть открылась, оголяя зеленоватые сияющие полосы, и впервые он подумал, что эти отметины похожи на побеги «демоновой поросли». Тот же оттенок и то же ощущение какой-то нереальности.
«Полосы» исчезли. Он убрал руку.
Ладно, может, эта вся затея действительно важна. Он видел, во что превратился Кэррол и другие и опасался: рано или поздно «полосы» возьмут своё, а тело перестанет сдерживать результаты «работы» доктора Раца. Айка надеялась, что Лакос и похороненные на дне самого глубокого в Пологих Землях озера помогут.
«Там проводили какой-то эксперимент — видимо, чтобы помочь вам, рапторам, — высказывала она свои догадки. — Это же очевидно».
«Но что-то пошло не так?»
«А какие у тебя ещё идеи, откуда взялся целый фрактальный шторм? Ветром принесло?»
Шон тогда пожал плечами. Откуда и почему брались алады — никто толком не знал. Но теория казалась убедительной.
«Я расскажу всё Дрейку. Он поверит мне. Он меня знает, а вся эта херня про Монстра… вряд ли он в неё поверил».
Шон вовсе не волновался. Совсем нет. В ком в ком, а старом добром Альбиносе он не сомневался.
Грохот коснулся границы слышимости, но проснуться удалось не сразу: сонный паралич удерживал ещё секунду или две. Шон словно воспарил над собственным телом. Стебли аладовой травы укрыли его, будто саваном, он хотел пошевелиться и не сумел.
Едва не заорал — порой случалось. Айка говорила, что он стонет и иногда даже кричит во сне.
Потом резко сел. Чистое сумеречное небо сообщило: уже ночь. Костёр прогорел, хотя на самом дне, в сердце «горючих камней» теплились искры. Мышцы затекли от неудобной позы, хотелось отлить.
Шон огляделся и почти сразу же усмехнулся: двуногого «раптора» и впрямь было видно издалека. Механизмы проектировали по сохранившимся рисункам динозавров-велоцирапторов, что заставляло подозревать — авторы были не только инженерами, но и археологами. У Норта раптор был неприметный, никаких внешних отличий; Шон узнал его по размашистой и уверенной походке, словно вышагивал очень высокий и сильный человек. Правду говорят — мол, рапторы из металла повторяют повадки хозяев.
Дрейк Норт получил сообщение и пришёл.
Он махнул рукой, а потом отвернулся, чтобы полить своей струёй бесплотную траву. Она почти не пригибалась.
Потом Шон подумал и потянулся за арбалетом. Дрейк «свой», можно доверять, и всё же… вдруг передумает в последний момент?
Ладно, Шон сам в это не верил.
Он пошёл навстречу и сделал всего несколько десятков шагов, когда раптор из отдалённой фигуры превратился в зримый массивный силуэт. Шон включил подсветку-фонарик на поясе. Он обнаружит себя, конечно, но разве не этого и добивался?
Арбалет он всё-таки держал в левой руке. Амбидекстрии учат всех на базе, но пусть правая, основная, будет «чистой».
Дрейк остановил механизм и выпрыгнул из него. В сумерках из-за костюма он казался тёмной кляксой с белой точкой головы. Их всё ещё разделяло метров триста или больше. Свободной рукой Шон достал из кармана механический «портсигар», который Айка смастерила из какой-то непонятной жестянки и пары шестерёнок с пружинами, выцепил зубами заранее свёрнутую самокрутку. Портсигар выдавал ещё и искру. Сушёный тенелист взялся с пятого раза.
— Привет, — сказал Шон Дрейку, когда тот подошёл ближе, и протянул руку, выдохнув облако дыма.
— Значит, ты жив, Шон, — тот замешкался, белёсое даже в темноте и жёлтом пятне слабенького фонарика лицо отразило какое-то движение мысли. Очень долгое движение мысли, судя по тому, что он ответил не сразу, но тоже протянул руку и коснулся пальцев Шона. Рукопожатие было крепким и знакомым. Они и правда неплохо общались — не друзья, но близкие приятели, которые повидали много всякого.
Обрыв трёшек и покойные алады тому пример.
— Ага. Монстр жив, как видишь. В общем, у тебя много вопросов и тебе наверняка наплели, что я там умников в Интакте поубивал. Ну, это не совсем враньё, но…
— Но? Погибли невинные люди. Это то, что я слышал.
Дрейк даже выпрямился, даром что и без того ходил всегда, как на торжественном смотре — идеально прямая спина, грудь вперёд, два метра и сто килограммов верности делу Объединённых Полисов Ме-Лем, готовый хоть прямо сейчас кинуться в битву с полусотней аладов. Шон убедился, внешность обманчива — та же Айка смотрится хрупкой девочкой, когда не размахивает разводным ключом или отвёрткой, а Рац произвёл поначалу впечатление безобидного мальчишки. В случае Дрейка внешнее соответствовало внутреннему. Это было даже забавно.
— Раз уж ты меня не тыкаешь с порога дизруптором или каким-нибудь обычным лазером, то, может, и дальше поинтересуешься?
Бесцветные глаза Дрейка блеснули. Шон проследил за его взглядом:
— А, это? На всякий случай. Но я не собирался в тебя стрелять, честное слово.
Дрейк кивнул. Шон подумал и медленно наклонился, чтобы положить арбалет на землю. Аладова трава отражала падающие на неё блики. В голове снова ворчала Айка: ты не знаешь, что он собирается сделать. А если убить? Взять живым и опять оттащить к Рацу? Они, мать твою, на тебя охотятся. Они тебя собирались уничтожить на месте. Ты для них Монстр.
— Видишь? Теперь я безоружен.
Дрейк поколебался, но отстегнул от бедра дизруптор и повторил тот же жест, неловкий с его двухметровым ростом. Словно целый столб переломился. Дизруптор он положил очень аккуратно: на небольшой «лысый» участок, где не было ни единой травинки.
— И я, — сказал он потом.
— Вот и отлично. Садись, у меня есть немного деревенской медовухи и тенелист. Надо рассказать тебе кое-что о том, что творилось в Интакте, что делали со мной и почему я даже не очень жалею тех людей — нет, я не собирался их убивать, так получилось. Будет много дерьма. Плюс приправа: какие-то пророчества и потерянный город Лакос. Короче, веселее некуда. Ты не пожалеешь, что пришёл.
Шон пытался говорить с серьёзным выражением лица, но Дрейк так явственно пытался осознать — нахмурился, дёрнул желваками, сглотнул, — что Шон не выдержал и засмеялся на последней фразе.
— Начнём с тенелиста, идёт?