Увы и ах, Муравский ко мне пришёл.
Ещё стоя за порогом, он робко поздоровался и, смущаясь, шагнул в прихожую. Алея щеками, выдавил из себя:
– Знаешь, шибко сильно думал, какой подарок тебе выбрать, а тут на улице тётенька упросила меня взять одну из кошек. Они родились недавно, выросли, однако, почти взрослые, она их раздаёт.
– И, надеюсь, ты отказался? – сказала подошедшая мама.
– Знаете, не смог, – потупился Муравский, – я её взял, однако. Вот она, берите. Дарю её вам.
– Зачем нам всякая тварь! – всплеснула руками мама.
– А мне киска нравится! – воскликнул оказавшийся тут как тут Сенька.
– Правда? – солнечно просиял Муравский, прямо-таки осчастливленный.
– Да, она симпатичная, – сказал я, решив не смущать Муравского. Папа с мамой меня учили, что гостям следует угождать. Вспомнил пословицу: «Гость в доме хозяин».
Потянулся к кошке, чтобы взять её на руки. Она тут же пребольно цапнула меня за палец. Я вскрикнул и выронил её: кошка метнулась под диван и забилась там в самый угол.
Мама сбегала за бинтом и стала перевязывать мне руку, а Сенька сообразил принести швабру из кладовки, и принялся энергично выгонять ею кошку из-под дивана. Та не усидела там, стремительно выпрыгнула и скакнула на край стола, уцепилась когтями за скатерть и своим весом увлекла её вниз: на пол попадали фарфоровые тарелки, блюдца с закусками; хрустальными бомбочками бились фужеры, бокалы, рюмки, в унисон траурно звенели падающие ложки с вилками…
Увидев праздничный стол совершенно разгромленным, мама впала в полуобморочное состояние. Выронила бинт, успев лишь машинально ухватить его за конец: он полетел вниз, разматываясь и уменьшаясь в толщине.
Бледный от волнения Муравский погнался за кошкой, крича:
– Стой шибко сильно, однако!
Но спотыкнулся и упал, угодив лбом в тумбочку с китайской вазой наверху. Та словно только того и ждала, повалилась на пол и разбилась вдребезги. Новоявленный терминатор же потерял сознание и в стойке «смирно» свалился на пол.
Мама взъярилась, выхватила у Сеньки швабру, размахнулась ею и… напрочь снесла с креплений хрустальную люстру, которая рухнула вниз, осыпав всю комнату осколками. Мама вновь окаменела подобно статуе в каком-то ступоре. Братишка так испугался, что тут же убежал в свою комнату и спрятался под кровать…
Испугавшись грохота, кошка ошалело заметалась по комнате: сшибла бра, чеканку, столкнула телевизор на пол, порвала тюль и свалилась в аквариум. Отчаянно забарахталась. Аквариум зашатался и тяжко рухнул, залив водой с золотыми рыбками ковёр и лежащего на нём в беспамятстве Муравского.
Это привело его в чувство. Он открыл глаза, обвёл мутным взором помещение и содрогнулся всем телом. С усилием встал, покаянно молвив:
– Простите меня шибко сильно, однако! Я за всё, за всё заплачу! Только не волнуйтесь, пожалуйста, однако!
– Тут уже не за что волноваться, – показала мама на погром в комнате, с трудом удерживаясь от более эмоциональных выражений. – Только тебе придётся её забрать. И побыстрее, ну!..
– Конечно, конечно! – закивал Муравский. – Шибко быстро заберу, однако!
Неловко повернувшись, он локтём вышиб стекло в серванте, попутно разбив большую часть посуды в нём. Мне стало дурно.
Муравский весь покрылся красными пятнами. Барсом метнулся со звериным рыком к кошке, ловко ухватил за хвост ошалевшее от его прыти животное, сгрёб в охапку и с реверансами и всяческими извинениями попятился к выходу, повалив по пути этажерку с книгами и сувенирами.
Когда дверь за ним закрылась, мама обрела дар речи. Слабым голосом она произнесла:
– Это совершенно ужасный человек. Хуже Содома и Гоморры вместе взятых.
Спорить с ней мне не хотелось.
Позже отец провёл переговоры с родителями Муравского, а мама не пошла, сказала, что больше даже просто видеть не может их сына. В какой-то степени ущерб был нам возмещён…
С Муравским мы даже помирились. Но это было позже, намного позже…
Но хватит, больше не буду об этом говорить. Ни разу и ни слова! Даже вспоминать не буду. Ну, нисколечки! Вы сами понимаете, почему…
Загадка древнего подвала
В последующие дни Алёнка постоянно напоминала нам об Особняке. Особенно это не нравилось Муравскому. Он постоянно указывал на свою якобы больную ногу. Но однажды он забылся и на перемене устроил забег с Вадькой из соседнего класса. Обогнал его, издал ликующий крик и тут же осёкся, увидев нас с Димкой. А в стороне ещё стояла и Алёнка. Теперь уже Муравский отпереться не мог. Пришлось ему соглашаться на поход к Дому.
Мне было стыдно отказываться, если решила туда идти Алёнка. Раз девчонка не боится, то мне тем более стыдно. Это ж позор какой! Согласился.