Глаза жабы, уши орла,
Будет так, да опуститься тьма;
Заклинаю мышиной норой,
Зубом дятла тебя заклинаю!
О, приди же сюда с темнотой
И проход дай желанному краю!
Это было довольно странно, но я не придал значения жутковатым стихам, потому что много, мягко говоря, необычных людей захаживало в эту таверну, оставаясь переночевать, и сии заклинания вполне могли быть колыбельной одного из северных племён или чем-нибудь в таком духе.
Мысль, что мне необходимо опасаться фаргарапов, а я даже не знаю, кто они и как выглядят, по-прежнему мучила меня. Что таит в себе Ехидный лес, почему одно упоминание о нем заставляет вздрагивать людей? И пусть рассказы о лесе выглядят, мягко говоря, не слишком убедительно, но что-то ведь дало для них пищу!
Интересно, как там поживает Катарсис, всё ли в порядке с ним? Хотя, что с ним может случиться в нашей «Мечте феодала», замком с подвесным мостом, слегка заросшим рвом с водой и высокой дозорной башней? На случай затяжной осады в библиотеке припрятана провизия. Библиотека почти не использовалась нами, и я совершенно случайно наткнулся на тайник, когда протирал книжные полки. Высокие книжные шкафы застыли там рядами, толстый слой пыли лежал на искусно вырезанных деревянных перилах, тяжелые ковры смягчали неосторожные шаги. На каждом шкафу красовалась золотая буковка, и все книги в нем начинались именно с неё. На полках выстроились старинные фолианты в тяжелых переплётах, дожидаясь своей очереди быть прочитанными. В строгом алфавитном порядке шкафы следовали друг за другом, уводя во мрак. Мне не хотелось зажигать встроенные в ниши факела, чтобы не нарушить покой этого таинственного и чуть печального места. Проходя вдоль шкафов, я заметил, что на одном из них не стоит буква. Внимательно осмотрев пол, я заметил её - тускло блестящую на темном ворсе ковра витую «R». Вероятно, болты, удерживающие её, проржавели и выпали. На коричневой доске шкафа было заметно углубление, где она раньше находилась. Я поднял её - буква была странно тяжелой, и вложил в выемку. Глухой скрежет донёсся до моих ушей, я попятился. Шкаф медленно отошел в сторону на невидимых шарнирах, открыв взгляду каменные ступеньки. Они вели в небольшой погребок, затянутый белыми лохмотьями паутины. Там было несколько пустых бочек, мешок полуистлевших лохмотьев и небольшая деревянная шкатулка, полная белоснежного пуха. Как его использовали и почему хранили здесь, так и осталось для нас с Катарсисом загадкой, но волей судьбы у нас появился отличный тайник, где я хранил припасы, а Катарсис - портативную дыбу и портрет своей прабабушки. Очевидно, только запрятанный так далеко, портрет не пугал моего друга. И на то, поверьте, были веские причины.
Покинув наш замок на такое короткое время, я уже скучал по нему. И даже по сумасшедшему Катарсису тоже. За несколько лет работы в замке он стал мне настоящим другом, хоть я никогда не говорил ему этого. Знаете, рискну дать вам один совет: не становитесь домоправителями, потом будете скучать по своим наёмщикам, и, что уже не так трогательно - искать их двухметровых домашних животных в самом гиблом месте страны.
Держись крепче своими корнями, Ехидный лес, я иду раскрывать твои химерные тайны!
Глава 7
Мудрый человек знает, что может случиться всё, но живёт так, будто ничего не случится.
Фрэди Крюгер
Катарсис нежно окинул взглядом полки с клещами для рванья жил и улыбнулся двум хищно блестящим на темной стене зазубренным дискам. Они молниеносно вылетают из щели между кладкой, стоит только неосторожно наступить на чуть выступающий из пола кирпич. Катарсис с каким-то сожалением подцепил ногой желтую маленькую косточку и захлопнул дверь в комнату, где хранилась его жутковатая коллекция. Да, он любил свою коллекцию, но при всём её ужасающем великолепии ему никогда не приходило в голову использовать её по назначению, что с успехом практиковали его знакомые инквизиторы, сама мысль об этом вселяла ужас и отвращение в ранимую катарсисову душу. Подобно коллекционерам, собирающим ножи, рунные мечи, бутылки из-под ядов, да хотя бы щиты с пёстрым рисунком, колодки и копья Катарсиса никогда не будут служить своей цели, и в тайне он даже гордился этим, ведь чем больше леденящих кровь орудий попадало к нему, тем меньше их оставалось для тех же инквизиторов; кто знает, быть может, в его неясных размышлениях и была доля истины...
В замке стало тихо, чересчур тихо, думал Катарсис, спускаясь в кухню к потухшему камину. Никто не кричит больше: «Катарсис, сто чертей тебе в яблочный пудинг, зачем ты оставил на дороге стальную удавку, я тебя спрашиваю? И не смей притворяться мёртвым, с восьмого раза этот номер больше не проходит!!». Никто не отчищает с хмурым видом куски Рождественской утки с каминных решёток, сдерживая укорения в мой адрес. А когда никто не делает таких простых и нужных вещей, на душе становится невероятно мерзко, и даже цепи, инкрустированные бисером, не способны поднять настроение. И, что самое главное, нет Устюга, способного защитить меня от невыносимости жестокого бытия. Я волнуюсь за него, очень волнуюсь. Мифическим зверькам довольно нелегко в нашем суровом мире, и то, что это двухметровые зверьки, не суть важно. Ночь таит в себе неисчислимое множество опасностей, например воры, разбойники, волки, коммивояжеры....Да, это уже не ночная опасность, но всё же её следует опасаться.