Мой отец был разъярен. Думаю, если я бы попыталась взять его топор, он сделал бы то же самое, что сделал бы с вором, и это меня пугает. Вихрь огненных стрекоз взвился над ним, заполнив всё ослепительным жестким светом. Я вскрикнула и спряталась за каменным столом, но знаю, что случилось потом. Вся ненависть моего отца обрушилась на тебя, ни в чем не повинного, простого рабочего....Тот человек забрал топор, а ты едва вырвался из рук фаргарапов. - Моригана умолкла, плотно сжав веки и наклонив голову.
«Нет, она говорит правду. Бедная девушка, что ей пришлось пережить ...но всё было совсем не так! Я был вором, пришедшим похитить сокровище, а не охранником, услышавшим шум и явившимся защитить своего господина. Но я оказался не единственным грабителем, очутившимся в замке той ночью, а значит, проклятье - не только моё. Но кто же был тот, о котором она говорит?..» - Катарсис оборвал свои мысли и спросил так, чтобы его слова прозвучали как можно спокойнее:
Моригана, ты говорила, что этот замок некогда принадлежал Кнусперу - а что с ним сейчас? Неужели он уехал, оставив тебя здесь одну?В каком-то роде ты прав, Катарсис,- грустно отозвалась жительница замка. - Он умер три года назад. О, прости меня, Моригана.Нет, ничего страшного...ты, верно, даже рад этому, - выдохнула она, откидывая постоянно падающую на лоб прядь.Моригана, послушай, - сказал Катарсис, положив руки на плечи девушки и глядя ей в глаза, - я действительно страдал от проклятия, но не желал Кнусперу смерти. Почти каждую ночь я видел во сне его лицо, искаженное злобой. Он действительно дорожил Топором, а я...Ты ни в чём не виноват, Катарсис. И сейчас я хочу искупить вину моего отца, раз это не успел сделать он сам...«Да, Моригана, он действительно не успел сделать всего, что задумал, иначе я не говорил бы сейчас с тобой» - подумал Катарсис, из-под нахмуренных бровей глядя на девушку, вновь готовую заплакать...
Глава 10
Глядя на мир, нельзя не удивляться!
R-2 D-2
Я поднялся и стал очищать одежду от комков присохшей глины и полусгнивших водорослей, ругая себя за минутную слабость. Аббата поблизости видно не было, вероятно, он оправился от собственной ворожбы раньше, чем я. Ну, разве можно быть таким чувствительным! Подумаешь, мертвяк очнулся, в жизни и не такое случается, и проваляться из-за такого в грязи полночи - это же просто неприлично! Эх, прав был мой папа, сильные впечатления определённо не для меня...
Уже рассвело. Бледно-желтые лучики золотыми нитками просачивались сквозь узловатые ветки, от сырой земли веяло прохладой. В дебрях слева от дороги распевалась какая-то птичка. Голос у неё был, по правде говоря, неважный, но это не могло испортить такое прекрасное утро. В его ясном свете всё выглядело особенным, и ночные страхи казались попросту смешными. Даже гладь трясины весело поблескивала ярко-зелёными кусочками ряски, да и вонь от водоёма вроде поубавилась.
Я отодвинул листву и снова заглянул на загадочную полянку. Солнце оттеняло каждую трещинку большого валуна, и мне с трудом верилось, что ещё несколько часов назад здесь свершилось чудо, заставившее и меня, и этого странного аббата упасть в обморок, чем мы, впрочем, не сильно гордимся, как я уже сказал. Не могу, конечно, поручиться за святого отца, но думаю, это и монахам не сильно приличествует. Деревья всё так же бдительно сторожили поляну, жаркий колдовской костер превратился в уголья, легкий ветерок, отдающий водорослями, развеивал по поляне невесомый серо-сизый пепел. Единственное, что портило эту милую картину (да и не только эту) - Устюг, который за время моего беспамятства успел убежать, быть может, уже за сотни миль отсюда. Я с досадой плюнул в вонючее озеро, подобрал нож, которым так и не довелось воспользоваться, и поспешил продолжить свой путь. Дорога шла всё дальше, не петляя и не извиваясь, как рассказывали завсегдатаи «Устрицы», ветки по её сторонам постепенно начали редеть, уступая место кустикам ежевики и каким-то тёмным колючим цветам, названия которых я не знал. Вскоре и высокие деревья с цепкими ветвями стали попадаться реже, их место заняли пышные приземистые ели, наполнив свежий воздух восхитительным ароматом смолы.
Я шел быстро, облачка белой пыли вздымались за моей спиной. Дорога стала шире, покрывающий её песок вспыхнул в лучах восходящего солнца, и передо мной показались маленькие домики, ютившиеся у опушки. Немного дальше поднимались вверх отчетливо различимые в чистом небе струйки дыма. В деревне пекли хлеб. Свершилось! Я прошел сквозь Ехидный лес и остался в живых!
По дорожкам, вымощенным серыми булыжниками, быстро ходили крестьяне, бегали ребятишки и со скрипом двигались груженые телеги. Рядом со мной шла молодая женщина, неся в плетеной корзине трёх бело-рыжих кроликов. Я обратился к ней:
Добрая госпожа, я ищу палача, Армандо Гноителя, не скажите ли, где он живет?О, конечно, - приветливо отозвалась селянка. Когда я упомянул брата Катарсиса, её зелёные глаза блеснули, а на щеках заиграл яркий румянец.- Армандо живёт возле этого жуткого Ехидного леса, третий дом от дороги, с высокой башней и резными решетками на окнах. Он такой смелый! Кстати, вы не считаете, что имя Армандо необычайно ему подходит?Д-да, просто потрясающе, - промямлил я.Оно поразительно подчеркивает его мужество и благородное происхождение. Может, мне отправиться с вами, я давно хочу взять у него автограф!Э-ээ, думаю, я сам найду дорогу, спасибо, миссис.Мисс! - радостно отозвалась она. - Пойдемте, нам ведь по пути! - крестьянка схватила меня за руку и потащила в сторону дороги.Но госпожа, - запротестовал я,- вы ведь шли совсем в другую сторону.О, в нашей жизни так мало романтики - то таскаешь хворост, то доишь коров, то чистишь лошадиные стойла, то перетаскиваешь мешки с овсом, то продаешь кроликов. Так и жизнь пройдет! А вы знаете, что...- это щебетание невозможно было долго выдержать, но я стиснул зубы и терпел.