Глава 3
Нет ничего лучше уютного дома
Диоген
Катарсис не искал общества людей, он хотел скрыться, чтобы никто не узнал о постигшем его злом роке. И сделал это довольно приятным способом - купил уединённый замок, который покидал крайне редко и без особой охоты, за тем лишь, чтобы посмотреть новинки инквизиторской мысли да промочить горло (и свои дырявые сапоги) в таверне «Пьяная устрица».
Замок, дремлющий среди зелёных холмов и увитый диким плющом, был прекрасен, несмотря на царившее в нём запустение. На позеленевшей бронзовой табличке у входа ещё можно было прочесть название, оставшееся с тех времён, когда птеродактили заменяли автобусы, а поп корн стоил на пять злотых дешевле - «Мечта феодала». Так нарёк замок прошлый владелец, видимо, не лишенный романтики. От него же остались и великолепные гобелены, щедро затканные золотыми нитями, потускневшими, но не утратившими очарования. Массивные канделябры украшали каминную полку, и мне доставляло удовольствие стирать с них пыль и угадывать, где затейливый рисунок переходит в тяжелые мутные гроздья застывших капель воска. Я научился превращать унылую каждодневную работу в развлечение, хотя, признаться, это не всегда легко удавалось.
Таинственные коридоры мерцали коптящими факелами, однако, смотря на них, мало кто задумывается над тем, что самоотверженному домоправителю приходится каждый божий день зажигать и гасить их. Из полутёмных закоулков холодно дышала сырость, шаги многоголосым рокотом раскатывались в пустующих залах. И лишь одна вещь портила это готическое великолепие - моя должность предполагала уборку этих пыльных катакомб, увешанных запыленным тряпьём, протирку старых железяк и влажная прочистка мохнатых от копоти каминных труб, не говоря уже о мытье серебряных блюд, которые одержимый Катарсис грязнил с завидной быстротой. Больше всего этот полоумный поклонник инквизиторов любил пудинги, и их мне приходилось изготавливать десятками, пол дня стоя на кухне перед огромными закопчёнными казанами; дым ел мне глаза, горячий пар обжигал незащищенные руки, вобщем, дамы меня понимают. Правильно когда-то сказал мой папаша: «В вишнях всегда есть червяки, сынок!». Теперь, я думаю, вы можете представить мои чувства, когда ко всему этому на меня свалилась обязанность ухаживать за мифическим созданием Устюгом. Сию ответственность взвалил на меня всё тот же незабвенный Катарсис в пятницу, в период беспамятства. Он скромно подошел ко мне и кротко сказал: «Его дешёвый враг! Я не хочу, чтобы ты занимался Устюгом, я абсолютно всю ответственность беру на себя, и слышать не хочу, чтобы ты его кормил, расчесывал и выгуливал». Он вперил в меня свой мечтательный взгляд, а я с ужасом вникал в значение его слов. Он хотел сказать: «Мой дорогой друг! Я желаю, чтобы ты ухаживал за Устюгом, я сбрасываю с себя все обязательства, немедленно причеши, накорми и отведи его на прогулку».
Пока у меня темнело в глазах, Катти, весело насвистывая и даже немного приплясывая, толкнул дубовые двери кухни и скрылся. Пошел любоваться своей очередной костедробилкой, с горечью подумал я. Вы не подумайте, я люблю домашних животных, но Устюг! Это было слишком. Этот страшный симбиоз грызуна и ястреба больше напоминал плод больного воображения, причем больного весьма основательно, сильнее, чем у Иеронима Босха, если такое возможно.
Когда Катарсис принёс Устюга, зверёк показался мне довольно милым - растерянный, немного злобный, а кто сейчас не такой? Однако теперь я не могу вспомнить моё первое впечатление без приступа истерического смеха. Буквально за неделю он вырос почти вдвое, его огрузневшее тело сплошь покрыла жесткая черная шерсть, беспорядочно сбившаяся в комки. Лапы, удивительно длинные и ловкие, кончались зазубренными когтями (я никак не мог отделаться от мысли, что они были ядовиты). На острой морде розовым пятном выделялся розовый нос, который всегда жадно принюхивался. Маленькие колючие глазки прятались в шерсти, когда я открывал дверь подвала, где Катарсис его устроил, Устюг болезненно жмурился и отползал в самый темный угол.
По забывчивости, а может, и ослеплённый радостью от приобретения такой «реликвии», Катарсис не удосужился узнать у продавца, довольно эксцентричной мрачноватой личности в огромных сапогах, чем кормят Устюгов. Этот вопрос становился тем насущней, чем сильнее голодный зверь скрёб когтями сырые стены подземелья, и весь замок дрожал мелкой дрожью, как, впрочем, и я сам. Катарсис, искренне заботясь о своем тотеме, притащил из соседнего селения 10 ящиков отборнейшей клубники, и с воркованием принялся потчевать любимца. Однако Устюг не проявил такого же энтузиазма; покрутив носом и глухо заскрипев, он перетащился в дальний угол комнаты, где плюхнулся на старый тюфяк. Слыша из кухни, как он пыхтит, подвывает и наваливается на дверь тяжелыми боками, я беспокойно закусывал губу и начинал сильнее драить казан с подпалинами. Ночью, слыша его хриплое дыхание, я подолгу не мог уснуть, не чувствуя себя более в безопасности. Удивительно, насколько хорошая слышимость в старых замках. Подчас, даже слишком хорошая.