Под землей обосновались крысы, а на развалинах — зайцы. На Британских островах в заячью шкуру рядятся ведьмы и колдуны. Бретонские зайцы — это души бывших хозяев замков, отбывающих наказание за свои преступления. Если такой человек при жизни имел скверную привычку постреливать в мирных жителей, то после смерти он должен подставиться под точно такое же количество выстрелов. Вот зайцы и водят за нос охотников.
Охотник по имени Жером, придя на руины замка Коатнизан (Кот-д’Армор), трижды выпалил в одного и того же зверька, после чего решил повесить ружье на гвоздь до конца своих дней. Заяц попытался утешить расстроенного мазилу:
Замок Ларгоэ. Его развалины скрывают доступ в таинственные катакомбы
— Ты зря себя ругаешь! До моего спасения остается еще семьсот двадцать семь выстрелов. Так что не стесняйся и стреляй!
Однако слова утешения не подействовали. Выслушав их, Жером заорал благим матом и помчался по дороге в деревню, разбив приклад ружья о голову первого попавшегося крестьянина.
Но каков заяц! К опустошению бретонских деревень, похоже, приложил руку не только Жиль де Рэ.
ЧАСТЬ VII. ТАЙНЫ МОРЯ
Море Содомское извергнет рыб, будет издавать ночью голос, неведомый для многих; однако же все услышат голос его.
В среде ценителей кельтских традиций чрезвычайно популярен миф о счастливых островах, располагающихся на западе (или на севере), достичь которых можно только после долгого морского плавания. Из трех локусов, ассоциирующихся с иным миром, по классификации Гюйонварха и Леру, два принадлежат морю — далекие острова и дно моря или озера с дворцами из золота и хрусталя, доступ к которым открывается порой случайно. 1\ельтскии инои мир, по заключению этих ученых, напоминает германо-скандинавскую Вальгаллу и даже мусульманский рай (!) с их радостями и наслаждениями, изысканной пищей и любовницами необыкновенной красоты. А откуда являются в мир живых чудовища? Или это те, кому недодали кушаний и обделили женщинами?
По замечанию Бондаренко, иной мир кельтов — «это не только и не столько мир мертвых, а в первую очередь мир сверхъестественных существ и сверхъестественных ситуаций». Еду и женские ласки к сверхъестественному точно не отнесешь. Мертвецы же, утратив земную оболочку, вполне могут быть приняты за волшебных существ. Море, а следовательно, иной мир древнеирландской литературы буквально кишит монстрами. Морская стихия представляет собой темную хтоническую силу, жилище фоморов и других тварей, улавливающих людей в свою утробу, — кельтский вариант архаической пасти.
Сурово и недружелюбно море Бретани. Оно не в последнюю очередь формирует облик бывшего кельтского полуострова. Топоним «Арморика» происходит от галльской фразы «аге-mori» («на море») и суффикса «іка», использовавшегося для географических названий. Таким образом Арморика — это «страна у моря».
Острова и корабли мертвых
Откуда взялись современные фантазии об «островах блаженства»? Александрийский поэт Клавдиан, уточняя местоположение кельтского иного мира, писал о нем: «Там, где простирается самое удаленное побережье Галлии, есть место, окруженное водами океана, и где, говорят, У\исс кровавыми возлияниями привел в движение молчаливый народ мертвых. Там слышится слабое посвистывание, жалобное стенание, которое издают тени. Крестьяне видят, как проходят бедные призраки, стада мертвых».
Из всех мест, связанных с островами мертвых, наибольшей известностью в древности пользовалось именно «самое удаленное побережье Галлии», то есть Бретань. Прокопий Кесарийский оставил подробное описание ночного плавания на эти острова (Война с готами, 4: 20). О том же, по-видимому, говорил Плутарх, на чьи слова ссылался византийский филолог Иоанн Цец. В художественную форму свидетельства этих авторов облек сэр Вальтер Скотт в романе «Граф Роберт Парижский».
По информации Прокопия, бретонцы, живущие в деревнях «на берегу океана, обращенного к острову Бриттия» (Британским островам), хотя и были подчинены франкам, дани им не платили. На них была возложена обязанность по перевозке душ умерших. Те из местных жителей, кому назначено ночное дежурство, ложатся спать пораньше, а глубокой ночью пробуждаются от оглушительного стука в дверь. Чей-то хриплый голос призывает их на работу. Они следуют за невидимкой на берег, где видят чужие корабли, осевшие в воду «до края палубы и до самых уключин», но совершенно пустые. Целый час они гребут на них, пока не пристают к Бриттии (Прокопий думал, что Британия — это и есть остров мертвых), где ждут, когда мертвецы высадятся, и уплывают обратно на судах, освободившихся от груза.