Замирающее холодом в груди предчувствие чего-то очень нехорошего.
На пятый день терапевт позвонила из поликлиники сама.
– Марина Викторовна? Добрый день. Пришли ваши анализы. Сможете подъехать в поликлинику сегодня в интервале с трех до семи часов?
– Да-да, смогу, конечно! Так что там? Все… нормально? – голос предательски сорвался.
– Простите, я не вправе обсуждать результаты анализов по телефону. Подойдете в триста первый кабинет. Без очереди.
В полтретьего Марина была уже в поликлинике. Натянув бахилы, она чуть ли не бегом поднялась на третий этаж. Возле нужного кабинета никого не было.
«Онколог», – похолодев прочитала девушка и опустилась на скамейку возле двери, уставившись в пол. Руки стали холодны, как лед. Пальцы ощутимо дрожали, по всему телу пробегал озноб.
– Вы ко мне? – вырвал ее из полузабытья голос улыбчивой пухленькой женщины в белом халате.
– Да. Я… анализы… – Марина неожиданно для самой себя всхлипнула. – Соловьева…
– Ну-ну, тише, – врач мягко тронула ее за плечо. – Стоит увидеть эту табличку, и пациенты начинают падать в обморок. А зачастую оказывается или ложная тревога, или вполне излечимая хворь. Давайте посмотрим, что там у вас.
Вытерев глаза, девушка прошла за доктором в кабинет.
Та долго изучала бумажки, кивала, что-то записывала. Задавала вопросы о самочувствии и раковых заболеваниях в семье. Все это время она поддерживала легкий непринужденный тон и почти успокоила пациентку.
– Паниковать рано, – сказала она. – Но и откладывать решение проблемы нельзя. Вот вам два направления на более узконаправленные исследования. А уже в зависимости от результатов будем предпринимать те или иные меры.
Врач ободряюще улыбнулась.
– Хорошо, спасибо! – Марина взяла бумажки и направилась к выходу. Уже закрывая за собой дверь, она увидела в отражении на стеклянной дверце шкафчика с бумагами, как женщина в белом халате устало спрятала лицо в ладонях и замерла так, упершись локтями в стол.
Утешения не было. Врачи совершенно четко дали понять, что и операция, и химиотерапия в данном случае – не более чем процедуры для очистки совести. Они не помогут. И чудо не поможет. И осталось очень мало времени.
В слезах выйдя из очередного, наверно сотого по счёту, кабинета, девушка отошла к окну. Достала мобильник и нашла мамин номер. Та жила в другом городе и общалась с дочерью не чаще раза в неделю. Отношения у них были ровные, скорее дружеские, чем семейные. О своей болезни Марина не хотела говорить до последнего. Вдруг бы пронесло, тогда и волновать нечего…
Не пронесло.
– Алло, – раздался в трубке недовольный голос.
– Мама, привет, – девушка сделала пару вдохов, прикрыв микрофон и пытаясь приглушить рыдания.
– Солнышко, ты не можешь попозже перезвонить? Я занята.
Конечно, мама занимается строительством, у них сейчас самый сезон.
– Мам, это важно… Пожалуйста, поговори со мной немного.
– Ну что там? – в трубке послышался тяжелый вздох. Ох уж эта эгоистичная дочь!
– У меня рак, – не заплакать все-таки не получилось.
– А не надо было курить! Я тебе с детства говорила, как это вредно!
Такой реакции Марина не ожидала. К слову, сама Кристина Павловна дымила, как паровоз.
– Я никогда не курила! – сквозь слезы выкрикнула она в трубку.
– Не ври мне. Все вы там в своем Питере пачку за пачкой гоните. И не смей орать! Каким тоном ты разговариваешь?
– Мама, я умираю! – горячая обида затопила всё существо, прорываясь криком. Слезы уже текли непрерывным потоком.
– Не драматизируй.
– Я не… Мне сказали, что нет никаких шансов. Понимаешь? Совсем! Всё! Это всё! Конец… Мама…
В трубке послышался очередной продолжительный вздох. Шелест. Щелчок. Кажется, мать прикуривала очередную сигарету.
– Ну что ж… жаль, – наконец сказала она.
– Что? И это всё, что ты хочешь сказать?
– А что мне тут, в лепешку разбиться? Ты всегда была нежеланным ребенком. Но мне правда жаль. Постарайся провести свои последние дни не так бессмысленно, как всю предыдущую жизнь.
В трубке раздались короткие гудки.
Марина сползла по стене, заливаясь слезами. Мечтая умереть прямо здесь и сейчас: не чувствуя вони лекарств, не вымаливая у медсестер обезболивающее. Телефон выпал из рук на бетонный пол и разлетелся на тысячу осколков, как зеркало.
***
Все так же размазывая по щекам слёзы, Марина открыла глаза. Знакомая комната, потолок, демон-менеджер.
Это был сон! Слава Богу! Только сон! Просто кошмар. Болезненная плата за будущее благополучие. Нет никакой ужасной болезни! И Кристина Павловна по-прежнему ее любит. Ну, по-своему, как умеет!