Среди деревенских жителей пользовались известностью люди, к которым обращались в случае болезни, потому что они знали заклинания и средства от недугов. Благодаря этой деятельности они пользовались авторитетом и властью среди тех, кто их знал. Но для церкви такой человек был подозрителен, потому что использовал медицинские средства, не признанные духовниками и учеными авторитетами. В случае неудачи этот человек подвергался всеобщему осуждению: дескать, его власть от Сатаны и она использована для вреда, а не для блага. Ему грозила смерть на костре, как это было в случае шотландской целительницы Бесси Дюлон в 1576 году. В XVI–XVII веках народные целители Лотарингии тоже были на подозрении: тот, кто в мгновение ока жестом или заклинанием мог снять болезнь, подозревался своими же соседями в сговоре с дьяволом.
Еще более тяжкое бремя недоверия давило на повивальных бабок, находившихся под перекрестной угрозой — с одной стороны, общественного мнения самого низкого уровня, с другой — хранителей профессиональной тайны. Учитывая жалкое состояние гигиены и здоровья населения того времени, смерть новорожденного была частым явлением. Тем не менее, родители умершего всегда были удивлены случившимся и искали виноватых. Если где-нибудь в городском квартале или деревне детская смертность возрастала, подозрение падало на местную повитуху. К тому же богословы учили, что Сатана ликует, если ребенок умирает некрещеным, потому что он не попадет в рай. При такой логике повивальные бабки пользовались особой благосклонностью Лукавого. Тем более что поговаривали, будто ведьмы готовят свои снадобья из некрещеных младенцев. Таким образом, повитухи подвергались двойным нападкам; а во время эпидемий их подозревали и им угрожали более, чем другим. В "Молоте ведьм" целая глава объясняет, "как ведьмы-повитухи насылают страшные недуги на детей".
"Напомним, что выяснилось из признаний обвиняемой служанки из Брисак: наибольший ущерб вере приносят повитухи. Со всей очевидностью это выяснилось из признания других обвиняемых, которые были сожжены. Так, в епархии Баль, в городе Танн, одна из сожженных ведьм призналась, что убила более сорока младенцев. В момент родов она втыкала им иглу в темечко. Другая ведьма, из епархии Страсбурга, призналась, что порешила столько младенцев, что сбилась со счету".
"Учитывая это, — продолжает "Молот ведьм", — следует признать, что ведьмы совершают злодейства под влиянием злых духов, иногда против собственной воли. Дьявол ведает, что проклятие и первородный грех лишают этих младенцев царства небесного. Поэтому их смерть задерживает пополнение числа избранников Божьих и наступление Страшного суда, когда демоны будут подвержены вечным мукам, а мир будет разрушен. Кроме того, ведьмы используют внутренние органы младенца для приготовления снадобий. Нельзя обойти молчанием еще одно злодеяние: если они не убивают младенца, то они приносят его как священную жертву демонам. Как только ребенок появляется на свет (и если его мать сама не ведьма), повитуха уносит его из комнаты якобы для того, чтобы согреть. Поднимая ребенка над головой, она посвящает его демонам и их князю Люциферу. Это происходит в кухне, над очагом".
Лотарингские документы показывают, что в локальном плане отношение к повивальным бабкам складывалось с учетом предостережений "Молота ведьм" и наблюдений местного населения. Их более чем других подозревали в таких несчастиях, как выкидыш или рождение мертвого ребенка. Одна повитуха из Рон-л'Этап показывала на суде, что Мэтр Персен (так она называла Сатану) убедил ее умертвлять всех детей, которых она принимала… Для того, чтобы их не успели окрестить. Из-за ее злодейства более двенадцати душ попали на шабаш без крещения. Ведьмы, повитухи, жертвы преждевременных родов были под наблюдением триединой Церкви, требующей от священников расследования подобных случаев.
3. Сегодня и завтра: чары и предсказания
Человек прошлого, особенно в сельской местности, находился во враждебном окружении под постоянной угрозой злых чар. Некоторые из них заслуживают особого внимания — например, завязывание узелка. Люди верили, что ведьма (или колдун) могла лишить мужчину потенции или супругов способности иметь детей (причем импотенция и бесплодие считались одним недугом). Для этого во время венчания ведьма завязывала шнурок узелком, произнося заклинания и иногда бросая через плечо монету. Вера в бесплодие и импотенцию через колдовство утвердилась на всех культурных уровнях в течение многовековой истории общества, о чем говорили Геродот и Григорий Турский и что подтверждается синодальными постановлениями и трудами демонологов. В "Молоте ведьм" утверждается, будто ведьма может помешать "эрекции органа, способного к размножению" и "приливу жизненного экстракта, перекрывая семенные каналы, так что семя не может попасть в органы размножения: оно не извергается или же извергается впустую. Ведьмы могут лишить потенции, лишая мужчину способности к совокуплению, а женщину к зачатию. Бог позволил ведьмам больше злодеяний в этом отношении, чем в других, для того чтобы покарать человека за его первородный грех". Завязывание узелка символизирует кастрацию и отсечение гениталий. Это поверье было древним и широко распространенным по всему побережью Средиземного моря и на Юго-Востоке Африки. Возможно, оно имитирует, по крайней мере у нас, действия коновала, оскопляющего быков и баранов, перевязывающего им семенники жилой, кожаным или шерстяным жгутом. Так менталитет древних переосмысливал профессиональные действия и переносил их в область человеческих отношений.
Период XVI и XVII веков на Западе характеризуется вспышкой страха этого колдовства. В 1596–1598 годы швейцарец Томас Платтер пишет о настоящем психозе завязывания узелков. С некоторым преувеличением он замечает: "Здесь нет и десяти пар из ста, которые бы открыто сочетались браком в церкви (из страха перед чародейством). Жених и невеста, в сопровождении родственников, тайком отправляются на венчание в соседнюю деревню". В 1590–1600 годы синоды южных провинций выражали беспокойство по поводу страха кастрации и отношения к этому местного духовенства: священники, уступая паническим настроениям населения, соглашались на венчания за пределами прихода (защиту от злых чар верующие должны искать у Бога, а не у колдуний, прося их развязать узелок). Те пастыри, которые освящают брачный союз не в своей церкви, будут наказаны.
"Учитывая, что многие боятся венчания в церкви, чтобы им не завязывали узелок, пастыри в своих проповедях должны настоятельно доказывать, что причину несчастия следует искать в неверности у одних и в недостаточной вере у других, что подобное колдовство презренно, так же как и те, кто обращается за помощью к пособникам Сатаны. Они просят развязать им узелок, а это средство хуже недуга, который их постиг, и излечить который можно только постом, молитвой и праведной жизнью. Следует оповещать прихожан об отлучении не только язычников, но и колдунов, чаровников, ведунов" (Синод Монтобана, 1594 г.).
В 1622 году П. де Ланкр подтверждает, в свою очередь, что вера во фригидность, как следствие завязывания узелка, была настолько распространена во Франции, что знатные люди не хотели больше венчаться днем, а освящали брачный союз ночью. Они полагали, таким образом, что могут избежать сатанинских чар. Многочисленные документы XVI–XVII вв. подтверждают веру людей того времени в колдовство и их боязнь злых чар. Ж.Бодэн пишет в 1580 году, что из всех гнусностей колдовства самой распространенной и пагубной является заговор для молодоженов, называемый завязыванием узелка: даже дети знают, как это делается. Подтверждение этого находим у Богэ, "великого судьи Бургундского графства", в его "Гнусных колдовских речах", вышедших в 1602 году: "Это колдовское действие распространено более чем когда-либо, поскольку даже дети стали завязывать узелки. Подобная практика заслуживает отменного наказания". В миссионерских донесениях из Нормандии упоминается это колдовство. Кюре из
Шартрской епархии Ж.-Б. Тьер в "Трактате о суевериях, касающихся освящения" (1-е издание 1679 г.), приводит список известных ему соборных и синодальных решений, запрещающих завязывание узелков. В период 1529–1679 гг. их было тринадцать (по сравнению с пятью в предыдущие века). Он приводит также 23 свидетельства проповедей, направленных против этого колдовства (все после 1480 г.), и добавляет, что проповеди, которые он не упоминает, составлены в том же духе. Действительно, в период 1500–1790 гг. не было ни одного французского требника, в котором бы не подвергалось осуждению это колдовство и заклятие, его сопровождающее. Опасность действительно была огромной. Ж. Бодэну рассказали о пятидесяти способах завязывания кожаного жгута. Тьеру тоже было известно около двадцати способов (не считая заклинаний и снадобий из плесени), например, такие: