Радость волной окатила его: именно так!.. Все лишь проходной эпизод. А сейчас надо устроить немного праздника. Хоть на полчаса он сбежит от директора. Он бросил торопливый взгляд на часы – он совершит безрассудство и поедет... До метро – всего ничего, от центра города отделяет несколько станций, а там один ресторанчик быстрого питания. В нем ему особенно нравилась атмосфера.
Он представил себе оживленную, нарядную улицу – о, как любил он эти центральные улицы! Он пройдется по ней, потом зайдет в ресторанчик и попробует всего, что у них предлагают на завтрак. И его желудок прекрасно со всем справится. И благополучно вернется назад – он был в этом уверен. Счастливая эйфория охватывала его все сильней. Она появлялась неожиданно, и никогда не подводила. Он знал: запомнит эти мгновения надолго.
Он уже быстро шел к метро...
«Эх! Эхма! – думал он. – Здорово!»
Он зашел на станцию, миновал турникеты, съехал на эскалаторе вниз и вошел в вагон как раз подошедшего и открывшего двери поезда. Он чувствовал себя чрезвычайно уверенно – как и предполагал. Двери закрылись, поезд побежал в тоннель... Он настолько был в себе уверен, что ничто не могло поколебать его знания о том, что вот сейчас он проедет эти несколько остановок совершенно без всяких проблем... Так и произошло... В вагоне, кстати, было пусто, пассажиры, как на подбор, все чистые и культурные, не было этих толкавшихся баб с тележками, испитых, разящих перегаром мужиков... Как белый человек он уселся на свободный диван, раскинул широко руки, облокотив их о спинку, закинул ногу на ногу – он кайфовал!..
Никто не обращал на него внимания, никто не смотрел на него осуждающе...
«Эх! Эхма! – думал он. – Всегда бы так ездить!.. Ну почему, почему таких мгновений на жизнь выпадает... Да всего несколько!.. Впрочем, жизнь только начинается! Да сколько ему лет?! Подумаешь!.. Да он так молод еще!»
И он уже совсем не думал, как только недавно, что уже не за горами его тридцатилетие, и нет ни карьеры, ни намека на карьеру, ни семьи с детками, ни подруги, ничего... Ничего и не надо!.. Сидя так, в таком вагоне больше не надо ничего... Кайф!..
«Да, жаль, что такой взрыв хорошего настроения, всю эту эйфорию невозможно намеренно вызвать, спровоцировать, – думал он. – Но его можно запомнить и хранить потом, как драгоценный сувенир!..»
«А ну ее на фиг эту старую бабкину квартиру! – подумал он отчего-то, как-то без связи с предыдущим. – Поеду сегодня ночевать обратно, домой... Сегодня поеду, а там, дальше видно будет... Что и как... Хрен с ним! Хрен с ним со всем!»
Вот и станция!.. Он вышел из вагона, с каким-то даже сожалением глянув назад, на опустевший диванчик, на котором сидел – его прекрасно было видно через окно. Здоровская поездка!.. Здоровский диванчик!.. Жаль, что все – недолго он на нем сидел!.. Эскалатор... Поднялся наверх. Перед ним шел какой-то дядечка: дядечка, как дядечка. Но там где выход со станции, где болтались то внутрь, то наружу тяжелые метрополитеновские двери, дядечка неожиданно придержал для него дверь – учтивость эта была сама по себе редка – мало осталось в грубой и хамской Москве людей, готовых подержать незнакомому человеку дверь, но еще более поразительно – когда Замелькацкий не сразу смог подхватить эту дверь и даже сделал какое-то неловкое движение – он случайно встретился с дядечкой глазами и тот ему как-то по-доброму, снисходительно улыбнулся... Это чужое благородство подняло бы настроение Замелькацкому, да только оно и так уже было настолько хорошим, – куда еще можно поднять такое прекрасное настроение!..
В одном из киосков у самого выхода со станции было включено радио, играла музыка... «Вот бы сейчас послушать того веселого, жизнерадостного негритоса!» – отчего-то подумал Замелькацкий. Он все еще провожал глазами своего доброго дядечку, он все еще улыбался ему в ответ широкой, счастливой улыбкой, хотя тот давно уже не смотрел на него. И тут по радио запел тот самый негритос...
В последнее время по радио крутили одну песенку, которую пел веселый американский негр – Замелькацкий несколько раз видел его по телевизору. У поющего негритоса была потрясающе добрая, веселая физиономия. Стоило Замелькацкому увидеть ее, плохое настроение поднималось, а хорошее становилось еще лучше. То, что сейчас, с учетом всех событий, негритос запел, едва он пожелал его услышать, Замелькацкий воспринял, как знак судьбы!.. Такого прекрасного настроения у него давно не было!.. Никогда!..
Такой ликующий оптимизм ни разу еще не охватывал его от пяток до макушки. Он шел по своей любимой центральной улице и все вокруг было именно таким прекрасным, как он и предполагал с самого начала. Он глазел по сторонам, наслаждался видом шикарных витрин, весной, теплым воздухом, нарядными прохожими... В голове у него звучала песенка веселого негритоса, он ни на минуту не забывал об учтивом дядечке, подержавшем ему дверь... Вот и его любимый ресторанчик!..
Дешевый, быстрого питания, но самый любимый! Здесь какая-то отменная, душевная атмосфера. Все-таки умеют иностранцы делать дело! Где они, там обязательно вот такая вот... Прелесть!.. Ресторанов этой сети по городу было полно, но в этом было как-то по-особенному... То ли сказывалось место, в котором он расположен – какой-то особый перекресток двух улиц, особые дома, видные изнутри ресторанчика сквозь стеклянные стены... Он подошел к свободной кассе – да впрочем все они были совершенно свободны! – и принялся изучать меню... Сотрудница ресторана приветливо улыбнулась ему. Он тоже блаженно улыбнулся. Должно быть, в эти секунды он выглядел полным идиотом!.. Да ведь конечно идиотом – для них, для окружающих идиотом, ведь они не знали ни про кардинальную перемену в его настроении, ни про побег, ни про веселого негритоса и мило улыбнувшегося дядечку, что подержал дверь... Ничего-то они не знали!..
Он выбрал салат, по одной из каждого вида котлет, пирог, мороженое, какао, кофе... Поднос получился внушительный!.. Так ведь и аппетит у него сейчас был зверский!.. Шутка ли – не позавтракать!
Боже!.. В ресторанчике тоже запел веселый негритос!.. Не должен был, а запел!.. Нет, что-то в его судьбе происходило – какие-то счастливые знаки выдавала ему судьба на каждом шагу.
– Попробуйте еще этот новый десерт! – приветливо улыбаясь порекомендовала кассирша. – Необыкновенно вкусный! Тает во рту!.. Как говорится, пальчики оближете!..
Замелькацкий опять блаженно улыбнулся...
– Давайте...
Он расплатился, подошел к ближайшему столику, сел, начал есть... Все-таки ему надо было торопиться... Он глянул на свои наручные часы – прошло не так много времени. Складывалось все удачно, как он и предполагал.
Он сосредоточился на еде. Все, что он купил, было удивительно вкусным. Впрочем, иного в такой момент он и не ожидал. Прикончил котлеты, – все несколько видов, запивая их сладким какао, десерт с кофе – действительно, новый вид десерта таял во рту, пирожок, мороженое... Уф!.. Сколько можно жрать!.. Откинулся от столика и, скомкав салфетку, бросил ее на поднос. Опять глянул на свои наручные часики, на этот раз с некоторой озабоченностью – пора и честь знать!.. Вот теперь уже надо двигаться в сторону работы.
Он встал и двинулся к дверям на улицу...
– Боня!.. – с ударением на первом слоге вдруг вскрикнул он.
– Боня! – закричал он во всю глотку.
Те немногие посетители, что были в этот момент в ресторанчике, повернули к нему головы.
Боня и так давно заметил его и сам первый шел в его сторону... И это тоже было удивительно!..
Он никак не мог подумать, что Боня после стольких лет помнит его, помнит его лицо да еще и сам первый пойдет в его сторону при встрече... Вид Бони поразил его.
Боня учился с ним в одной школе и с тех школьных пор они не виделись. Боня в их школе был какой-то особенной личностью! Он учился на класс старше Замелькацкого и был сыном каких-то очень значительных родителей. Но, конечно, особенным его делало не это. Вернее, не только это. Боня был потрясающе добр и невероятно общителен. При том, что он был самым-самым в их школе – он всегда был лучше и моднее всех одет, он дружил с самыми красивыми девушками, он постоянно отирался в самых модных барах и увеселительных заведениях, – он был потрясающе добр. Стоя где-нибудь у киоска неподалеку от школы он мог вдруг подойти и накупить всякого угощения и раздать его не только тем, с кем он дружил больше всего, но и случайно оказавшимся рядом ученикам младших классов.... Причем щедрость его шла ни от какого-то особенного богатства, а именно от доброты... С ним дружила вся школа. То есть он вряд ли мог запомнить всех своих знакомых по именам – по крайней мере так Замелькацкому казалось, но всегда на перемене вокруг него образовывалась толпа – он со всеми как-то очень заинтересованно беседовал, интересовался делами каждого, с особенным, конечно, восхищением и обожанием взирали на него ученики помладше...