Она танцует, звон гитар и бой барабанов несравнимы с механическим ритмом, как пьянящее кровь вино с пресными таблетками, которые она глотала на улице. Нет, это здесь, здесь настоящая жизнь, здесь разгоряченная вином кровь бурлит в ее венах. Она танцует, чертенок-Сейди танцует с мужчинами, с женщинами, танцует сама по себе… вот она в объятиях дракона-Тома, который плавно движется по паркету… вот уже хозяин (или это просто его маска мелькнула в кружении тел), весь в черном, держит ее в руках, красный блестящий рот растягивается в улыбке, сверкают белые зубы… вот она вместе с Рейни, чей смех звучит, как льющееся из бутылки вино, как вода, утекающая в сточную канаву… потом, потом они уже не танцуют, музыка приглушенно звучит у них за спиной, они бегут через залитый лунным светом парк, парк превращается в дикий лес, осенний лес занимает целый городской квартал, они бегут, нет — они охотятся (но и танцуют одновременно, а может, это сон?) чертенок, дракон, кошка и подпрыгивающий Гамлет преследуют жертву… бедный неуклюжий косматый мишка заблудился в нескончаемом лесу-квартале, воет, когда они валят его на землю… потом еще вино, оно льется из бутылки, которую чертенок открывает своими острыми как иголки зубками и передает по кругу… вино играет у них в крови…
Или это сон?
Утро в парке, моросит дождь. Сейди сидит на скамейке, упершись локтями в колени и уткнувшись лицом в ладони. Кажется, она уже давно так сидит, сидит и смотрит, как грязные струйки воды бегут у нее между ступней и устремляются к центру дорожки, больше ее ничто не занимает. Потом кто-то присаживается рядом и вроде бы знакомым голосом спрашивает:
— Похмелье?
Сейди с трудом поднимает голову и поворачивается на голос. Это Лео, на нем джинсовая куртка, свитер, джинсы. Она тоже в своей обычной одежде, хотя и не помнит, как переодевалась и как вообще оказалась на этой скамейке. Слишком много вина. У Лео усталый вид, от носа к подбородку залегли морщинки, тени окружили запавшие глаза. Полузнакомый-полудруг.
Сейди припоминает, что он задал ей вопрос, и отвечает:
— Нет пока.
Он улыбается, но ей не до смеха. Она странно себя чувствует, ей не то чтобы плохо, ничего не болит, но такое чувство, будто она заполнена чем-то доверху. Не только в животе, но и под кожей, словно ее накачали, как шину. Она рассматривает кисти рук, но суставы и косточки, как прежде, обтянуты кожей, а вены похожи на бледно-голубых червячков.
— Хорошо провела ночь? — спрашивает Лео.
Она снова переводит взгляд на него, но Лео уставился в растекающуюся под ногами лужу. Холодная вода стекает по волосам и капает на плечи. Значит, она давно так сидит.
— Да, — говорит она. — Да, это было весело.
Он кивает, а потом сглатывает, словно и сам неважно себя чувствует.
— Хорошо. — Он обеими руками взъерошивает волосы, поворачивается к Сейди, улыбается и берет ее за руку. — Пошли. Надо что-нибудь перекусить.
— Вообще-то я не голодная.
Он смеется:
— Ну хоть кофе. Согласна? Кофе? Я угощаю.
Это слово словно бы возвращает ее к реальности, она чувствует аромат жареных зерен, видит поднимающийся от чашки горячий пар…
— Кофе. Да.
Когда они сидели в кафе, смешавшись с субботней публикой, Сейди спросила:
— Почему вы трое пригласили меня пойти с вами?
Лео удивленно поднял брови:
— А почему нет?
— Вы меня почти не знаете.
Лео аккуратно оторвал уголок от пакетика с сахаром и высыпал его в чашку.
— Теперь знаем лучше.
Почему-то она думала, что все изменится. Может, ждала, что эта троица примет ее в свою таинственную игру, а может, просто надеялась, что ей наконец повезет. Но после того как Лео попрощался с ней в тот полдень, она не видела их несколько дней. Дни напролет под октябрьским дождем: "Пожалуйста, подайте немного мелочи". Дни в ожидании, когда после закрытия продуктовых лавок выкинут на улицу гнилые овощи или заплесневелый хлеб. Ночи в компании жмущихся друг к другу от холода таких же бездомных, как она, и неизвестно, кто разгонит их на этот раз — местные панки или копы. Может, ее забыли? А может, ей самой следует забыть?
Такую ночь забыть легко, то, что тогда происходило, очень похоже на сон. Да, она ходила к тому дому, мылась в ванной, пила вино с Рейни. Одежда… Да, она помнит прикосновение шелка. Но маски? Черная фигура с белыми руками, их безымянный хозяин? Но Сейди помнит и прикосновение прохладной маски к своему лицу. В самом деле, хотя прошло уже столько времени, она вздрагивает, когда капли дождя падают ей на щеки, и удивляется, что ее лицо открыто. А вот погоня по парку, превратившемуся в лес… загнанный в чащу деревьев медведь… это наверняка сон. Так где же закончилась реальная ночь и где начался сон? Этот вопрос мучил Сейди.
Этот и еще более важный — почему ее новые друзья не признали ее после всего?
Как-то вечером, голодная и окоченевшая от холода, она столкнулась на улице с Рэзом.
— Секси-и Сей-ди.
— Отстань от меня.
— Да ладно, крошка Сейди. Давай куплю тебе поесть что-нибудь горячее. Что-нибудь горячее и вкусное, а потом ты и я, потом мы можем повеселиться. Ты ведь любишь веселиться, правда, крошка Сейди? Секси Сейди. Еще не проголодалась?
— Еще не очень, — сказала она, и он дал ей пройти.
Но сказал при этом в спину:
— Ты проголодаешься. — И Сейди стало тошно оттого, что слова сутенера могли стать правдой.
А потом снова наступила пятница, месяц подбирался все ближе к своему концу, к Хэллоуину. Сейди ничего не могла с собой поделать и направилась в Маллейн-парк. На этот раз в подземном переходе не было никакого Рэза, только парочка забулдыг, распивающих одну бутылку на двоих.
— Чудесная ночка, — сказал один из них, когда Сейди проходила мимо. — Чудесно спрятаться от дождя под крышу.
Стены перехода отражали голос пьянчужки. Вторя эху, он снова, словно пытаясь разгадать его механизм, пробормотал: "…от дождя под крышу… от дождя под крышу". Сейди поднялась по лестнице, вдохнула пахнущий гарью воздух, освещенные дорожки бежали сквозь темноту деревьев, надежда заставила отступить воспоминания о пережитых за последнюю неделю невзгодах и страданиях. Может быть… может быть, все-таки…
Рейни с радостным воплем заграбастала ее в объятия, Лео своей здоровенной ручищей потрепал по волосам, даже хладнокровный Том одарил улыбкой. Она была дома — на свободе.
Всего второй раз, а у нее уже было чувство, что совершается ритуал — ванна, вино, новая одежда.
На этот раз Рейни превратилась в астронавта в белых ботинках с застежками-молниями и в облегающем тело костюме зеленого цвета. Смочив руки в ванне, в которой мылась Сейди, она зализала назад волосы и стала гладкой и холодной, а Сейди, уже успевшая отведать вина, тем временем скользнула в шелковые панталоны и широкий халат, преобразившись в персидского принца. Рейни, словно старшая сестра, распутала Сейди волосы и намотала ей на голову черный с бахромой платок. Завершив туалет, они на секунду замерли перед зеркалом, Рейни, словно холодная колонна, возвышалась за спиной у Сейди.
— Я думала, вы обо мне забыли, — сказала одуревшая от счастья Сейди.
Рейни склонилась вперед и уперлась подбородком ей в плечо. Теперь в зеркале отражались два лица на одном теле.
— Не забыли.
— Я не видела вас всю неделю.
— Надо было кое-куда сходить, кое-кого повидать. — Рейни склонила голову к голове Сейди. — Ты зря волновалась, крошка Сейди. Разве мы не говорили, что теперь ты наша?
Сейди передернуло, она вспомнила Рэза.
— Что такое?
— Ничего. Просто не надо так меня называть. Хорошо?
Рейни заглянула ей в глаза.
— Тебя кто-то обижал? — понимающе спросила она.
Сейди пожала плечами, и получилось, что Рейни кивнула. Рейни обняла ее обеими руками: — Не волнуйся. Мы всегда заботимся о своих.