— Я их даже не слышала. Может, они еще спят. Мне надо идти. — Она выскочила за дверь и взбежала по лестнице в туалет.
Там она забинтовала больной палец, предварительно обработав его антисептиком. Сидя на унитазе, она вспомнила свои ракушки и представила, как будет продавать их на ярмарке, когда они вернутся домой. На вырученные деньги можно купить одежду для кукол, которую отказывалась покупать мама. Потом она поняла, что очень хочет есть, и удивилась, что до сих пор не чувствовала запаха папиного кофе. Он всегда начинал день с кофе. Она умылась и подошла к дверям родительской спальни.
Маделайн тихонько постучала, но казалось, ее сердце стучит громче. А вдруг она разбудила маму с папой и они все еще сердятся на Ника? Но солнце светило ярко, значит, утро давно наступило. Маделайн постучала громче. Потом подергала за ручку. Закрыто.
— Мам? Мам! Папа?
— Мадди! Где они? — крикнул снизу Ник. — Их нет на кухне, их нигде нет, — взволнованно тараторил он.
— Спальня заперта, Ник. Посмотри! — Маделайн посильнее толкнула дверь, чтобы брат мог услышать.
Николас, прыгая через ступеньку, взбежал на второй этаж и встал рядом с Маделайн. Они громко звали родителей, и Маделайн заплакала. Николас стучал кулаками в дверь.
— Сделай что-нибудь, Ник! — хныкала Маделайн.
Николас повернулся боком и всем своим худым, жилистым телом бросился на дверь. Потребовалось семь попыток, и на восьмой раз он влетел в спальню родителей. Там никого не было.
Маделайн вытерла глаза, но слезы остановить не смогла. Простыни на кровати родителей были смяты, на стульях приготовлена одежда на день. Маделайн вспотела от жаркого воздуха, который проникал в комнату сквозь открытое окно. Она оглядывалась кругом, словно ждала, что родители вдруг выскочат из-под обоев или выглянут из-за шкафа и радостно крикнут: "Сюрприз!"
Николас тоже не находил себе места. Он подбежал к окну, вернулся к кровати, лицо его посерело, в глазах стояли слезы:
— Где они?
— Может, они на веранде? — всхлипывая, предположила Маделайн. — Или на берегу?
Ник повернулся к сестре, лицо его раскраснелось от возбуждения.
— Думаешь, я там не смотрел? Перестань плакать. Надо их найти! — И только в этот момент у него самого по щекам покатились слезы. Ник чуть ли не ударил себя по глазам, чтобы сестра не увидела, что он заплакал, но она увидела.
— Я хочу к маме! — Маделайн выбежала из комнаты, скатилась по лестнице, выскочила на веранду и, забыв о больном пальце, спрыгнула с крыльца на деревянный настил.
Страх гнал ее вперед, она шла в сторону города и внимательно оглядывала берег моря и коттеджи. Дважды она видела женщин с такой же стрижкой и с такими же длинными ногами, как у мамы, но одна была старше, другая моложе, и ни одна из них не была ее мамой. Подойдя к лестнице, которая вела на городскую улицу, Маделайн оглянулась назад — Николас метался от настила к воде и обратно, голова у него вертелась, как мигалка на полицейской машине.
Он подбежал к сестре:
— Ты их видела?
— Нет, а ты?
Ник потряс головой:
— Что будем делать?
— Я не знаю. Я еще маленькая, — сказала Маделайн и снова начала плакать.
Ник секунду смотрел на нее, потом схватил за руку и повел в сторону их коттеджа.
Николас насыпал в глубокие тарелки кукурузные хлопья и залил их молоком. Брат с сестрой сели за стол и уставились на тарелки, словно в них был шпинат со сливками. В животах у них урчало. Маделайн больше не плакала, но лицо ее оставалось красным.
Днем она захотела, чтобы Ник позвонил в полицию. Брат попытался ее успокоить:
— Они вернутся. Просто они хотят, чтобы я побыл на их месте.
Но он уже прекрасно понял, что чувствовала мама, когда он убежал играть с Полом. Паника и ощущение безвозвратной потери, хотя и нет никаких доказательств, что кто-то умер. Хватит, думал он, я все понял, хватит прятаться. Ник скрестил руки на груди и замолчал.
Ближе к вечеру, изголодавшись, они отказались от замороженных остатков овсянки с кукурузными хлопьями и съели половину шоколадного торта, который мама приготовила к их отъезду домой. Они допили молоко и положили остатки торта в холодильник. Прошло три четверти часа, и Маделайн вырвало. Ник умыл сестру, крепко ее обнял, но ничего не сказал.
На закате они устроились на стульях у окна и смотрели на дощатую дорожку, проходившую мимо их коттеджа.
— Это не игрушки, Мадди, — наконец заговорил Николас. — С мамой и папой что-то случилось. Теперь я должен заботиться о нас обоих, — сказал он, не отрывая глаз от воды.
— Мне страшно.
— Да, мне тоже.
— Мне холодно внутри. Наверное, я заболела. — Маделайн ощупала свои ребра.
— Ты не заболела. Мне тоже холодно внутри. Я думаю, это потому, что с нами никогда не случалось ничего такого страшного.
— А что нам сделать, чтобы не бояться?
Николас посмотрел на сестру:
— Надо найти того, кто нам поможет. Пол. Я могу попросить его помочь.
— Брат Селин? — Маделайн безрадостно улыбнулась. — Я о них совсем забыла.
— Ты помогла Селин, может быть, теперь они помогут нам. Давай сходим к ним.
Маделайн посмотрела на свой больной палец. Николас еще раз промыл ей ранку, намотал на палец толстый слой марли и закрепил повязку пластырем. Маделайн решила, что если она наденет сандалии, то сможет ходить по деревянному настилу. Ник натянул тренировочные штаны и поставил перед сестрой сандалии.
Уходя, они оставили свет включенным на случай, если родители вернутся без них. Ник взял Мадди за руку и удостоверился, что она может идти. В растянувшихся вдоль берега моря коттеджах еще горели огни, но те, кто в них жил, не знали о двух детях и о том, что с ними случилось. Николас повинился перед Маделайн в том, что убежал играть с Полом, словно она была их мама.
— Мы можем пройти через боковые ворота, они сломаны, — предложила Маделайн, когда они остановились перед особняком и обнаружили, что центральные, неприступного вида ворота закрыты на замок.
— Хорошо, — согласился Ник и повел ее вдоль ограды.
Внутри особняка они заметили таинственно мерцающие огоньки. Луна в этот вечер пряталась за облаками, и найти ворота было не так просто. Пока они шли вокруг особняка, Николас ощупывал плющ, который увивал всю ограду.
— Здесь, — сказал он и остановился.
— Что? — спросила Маделайн и вцепилась в брата.
— Замок заменили. Крепкий. — Он потряс ворота, но они не издали ни звука. — Ладно, я знаю, где погнуты прутья возле оранжереи, пролезем там.
Место это оказалось совсем недалеко. Гравиевой тропинки, о которой помнила Маделайн, почему-то нигде не было видно. Ежевика, чертополох и крапива цеплялись и жгли ноги, но Маделайн и Николас не обращали на это внимания. Видимо, Селин провела ее через другую часть сада.
— Кажется, мы заблудились. Прошлой ночью здесь была тропинка, были лужайки, цветы.
— Слушай, дом уже близко. Хочешь, я тебя понесу?
Маделайн снизу вверх посмотрела на брата. Он был дюймов на шесть выше ее. Девочка сомневалась в его силе, но все же согласно кивнула. Ник подхватил ее на руки и зашагал дальше.
Маделайн указала на крыльцо. Ступеньки были гораздо выше, чем те, по которым она вместе с Селин поднималась вчера. Оказавшись на веранде, они увидели большую дыру напротив двойных дверей, как будто сквозь пол провалилось что-то очень тяжелое. По обе стороны от дверей тянулись длинные низкие окна — стекла грязные, многие разбиты.
— Я ничего такого вчера не видела, — поежившись, сказала Маделайн.
— Знаю. Пол дал мне заглянуть в дом со двора, и я увидел кусочек парадной лестницы. Это было круто. Все блестело, сверкало. А теперь кажется, что здесь сто лет никого не было, — сказал Николас и опустил Маделайн на пол.
Маделайн заметила свет, исходящий из глубины дома. У нее перехватило дыхание, ей показалось, что кто-то прошел по коридору.
— Там кто-то есть!
— Что? Где? Я ничего не вижу. — Они прильнули к окну. — Давай войдем.
— Нет. Нет, Ник. Я не хочу. Селин сказала, что мне нельзя.