— Скорее заходи, — шепнула она, словно мы с ней были заговорщики, потом выглянула в коридор: к счастью, кроме нас, там никого не было. — Они почти не видят, зато слух у них отличный.
Девочка впустила меня в комнату. Оказавшись рядом с этой малышкой, я ощутил исходящий от нее странный гнилостный запах. Так же пахла дохлая кошка, которую я, помнится, нашел летом в лесу. И еще этот запах чем-то напомнил мне запах старого бабушкиного комода, того, со сломанной дверцей и множеством ящичков, которые когда-то запирались тяжелыми железными ключами, а потом все замки сломались, и ключи остались без надобности.
Девочка закрыла за нами дверь и стала показывать мне комнату. Держала она себя уверенно и слегка надменно. Манеры у нее были еще те — моему папе точно понравилось бы: он называл таких девчонок "маленькие леди". Свет пробивался в комнату из крохотных окон под самым потолком — стекла в них были красные и зеленые, поэтому освещение в комнате казалось несколько странным. На потолке на огромных крюках висели роскошные люстры без ламп. В одном конце комнаты находилась сцена с тяжелым пыльным занавесом из зеленого бархата. По переднему краю сцены располагались софиты. Наверное, здесь когда-то была танцевальная площадка.
Испуганно озираясь, я старался придумать, как мне выбраться из этого дома. Так как ничего хорошего в голову пока не приходило, я просто следовал повсюду за таинственной хозяйкой комнаты — она подвела меня к сцене, мы поднялись на нее, и девочка бесшумно скрылась за занавесом. Я пошел за ней, потому что выбора у меня, в общем, не было: в тот момент это странное создание больше всего подходило на роль помощника, в котором я очень нуждался. Занавес вонял так ужасно, что, пробираясь за него, мне пришлось зажать нос и рот руками.
Когда мы оба оказались по ту сторону занавеса, девочка продолжила демонстрировать светские манеры. Она стала спрашивать, как меня зовут и где я живу. Я давал исчерпывающие ответы на все ее вопросы (даже зачем-то назвал номер дома), как если бы ко мне обращался строгий учитель, заставший меня за каким-нибудь не слишком благовидным занятием.
— Мы совершенно случайно тут оказались. У нас и в мыслях не было тревожить вас. И мы совсем не воры, — зачем-то оправдывался я.
Девочка слушала меня, склонив голову, и иногда почему-то хмурилась, как будто старалась что-то припомнить. Потом она вдруг улыбнулась и сказала:
— Смотри, сколько у меня тут игрушек! Я их все нашла.
И она стала показывать мне своих кукол. Их было и правда очень много, однако в комнате стояла такая темнота, что я не мог их как следует рассмотреть. Девочка присела и принялась брать кукол в руки по одной и показывать мне, но я все еще плохо соображал и не слишком активно участвовал в игре. Потом она протянула мне какого-то изрядно потрепанного грязного зверька с вытертым мехом и большими черными стежками вместо глаз. Уши у него отсутствовали, а лапы были непропорционально длинными. Мне показалось, что маленькая голова этой странной игрушки все время поворачивается в мою сторону, как будто наблюдает за мной, — не самое приятное ощущение, скажу я вам.
За занавесом было совсем темно — только где-то дальше за сценой смутно белела стена. Я все пытался придумать, как мне сбежать, косился на окна, но тяжелые ставни на них были наглухо закрыты. И вдруг в углу комнаты я заметил балконную дверь — она была снаружи заколочена фанерой, но между листами фанеры виднелась довольно большая щель — оттуда веяло свежим воздухом, оттуда в комнату проникал солнечный свет. Наверное, оттуда же в дом когда-то проникли какие-нибудь сумасшедшие вроде нас.
— Извини, мне пора, — сказал я девочке.
Впрочем, я мог бы и не прощаться — малышка не слышала меня: она о чем-то шепталась со своими ненаглядными куклами и зверюшками. Но только я собрался выбраться из-за занавеса, как в коридоре раздался ужасный шум: шарканье ног, стук костылей и палок, скрип колес, дикий смех, — по коридору с ревом и криками неслась толпа наших с Пикерингом преследователей. И не было им конца. Слава богу, что в тот момент я их всех не видел.
Вдруг дверь в нашу комнату распахнулась и внутрь скользнуло какое-то странное существо. Я отпрянул от занавеса вглубь сцены и замер. Девочка продолжала как ни в чем не бывало возиться со своими отвратительными игрушками. Ее бормотание выводило меня из себя. Я словно обезумел от ужаса — в какой-то миг мне вдруг даже захотелось выйти из-за занавеса и сдаться этой твари, которая кружила возле сцены и принюхивалась. Не иначе чуяла меня. Сквозь изъеденный молью занавес я видел на голове этого страшилища огромную старую шляпу с белой вуалью, видел, как оно быстро, словно на невидимых колесах, движется по комнате. На миг из-под шляпы показался острый подбородок, по цвету напоминавший корку рисового пудинга. Если бы в тот момент в моих легких было хоть немного воздуха, я закричал бы.
Тут я понял, что привычного бормотания девочки больше не слышно. Я оглянулся — "маленькая леди" куда-то пропала. На полу, на том месте, где она сидела, извивалось какое-то непонятное существо. Я уже вообще ничего не соображал. Перед глазами все плыло — мне вдруг показалось, что игрушки ожили и стали двигаться. Я отыскал взглядом в их толпе девочкиного любимца — непонятный лысеющий зверек лежал неподвижно на том самом месте, где его оставила хозяйка. Я так и не понял, зачем девочка позвала меня и решила здесь спрятать. Как бы то ни было, я был ей за это благодарен. А еще я был чрезвычайно рад, что она ушла.
Вдруг из коридора раздался истошный вопль — самый ужасный и горестный, какой я когда-либо слышал. Страшилище в белой шляпе со всех своих невидимых ног кинулось на крик.
Я осторожно выбрался из своего убежища. Издали доносился непонятный шум. Он постепенно нарастал, эхом отдаваясь в пустых коридорах. Дикий рев ужасных тварей заглушил крики и рыдания Пикеринга. Его вопли становились все более отчаянными, — похоже, случилось то, чего я больше всего боялся: им удалось окружить бедолагу.
Я понял, что нельзя терять ни секунды. Спустившись со сцены, я бросился к балконной двери и изо всех сил рванул на себя лист фанеры, преграждавший мне путь к свободе. Фанера подалась, и сквозь разбитое стекло я увидел поросшую травой лужайку перед домом, залитую ярким солнечным светом.
В тот момент у меня появилась робкая надежда на то, что я смогу выбраться из этого дома живым, — я перестал надеяться на это, когда первое попавшееся нам ужасное существо заботливо прикрыло за нами парадную дверь. А тут я вдруг понял, что легко сумею пролезть в эту щель между листами фанеры, представил, как потом обогну дом и побегу обратно к воротам. Вряд ли кто-нибудь погонится за мной, — скорее всего, им сейчас не до меня, у них есть Пикеринг. Я вздохнул с облегчением и совсем было поверил в собственное спасение, как вдруг позади меня раздался странный звук, словно что-то упало на пол со сцены. Это что-то, невидимое и ужасное, двигалось в моем направлении — я слышал, как оно ползет, чувствовал, что оно уже совсем рядом.
Я решил не оглядываться и двумя руками изо всех сил потянул на себя неприколоченный конец фанерного щита. Образовалась щель, в которую я стал бешено протискиваться, — моя правая нога, рука, а потом и голова оказались на улице. Наконец-то я снова увидел солнце, вдохнул свежий воздух.
Я уже почти выбрался, когда эта тварь вцепилась в меня. Левую руку обожгло холодом. В глазах потемнело, голова закружилась, словно я перегрелся на солнце. Меня тошнило. Я изо всех сил попытался вырваться, но левая половина тела как-то обмякла и ослабла. Все мышцы свело.
Я рванулся из последних сил и буквально выпал из щели на траву — фанерная мышеловка захлопнулась. Ледяные пальцы, не удержавшие меня, с клацаньем хватали пустоту. Я отполз подальше от дома. Тварь, упустившая меня, издала ужасный рев, полный бессильной злобы и разочарования, — от этого рева я оглох на целую неделю.