На мгновение — на одно лишь мгновение — вернулось знакомое чувство тошноты. Он закрыл глаза и прижался к скале, крепко вцепившись пальцами в трещины выветренной породы. Огромный камень слегка сдвинулся под нажимом правой руки, и он едва не потерял равновесие. На секунду он закачался, вспомнил о Гвен… Головокружение прошло, и с ним прошли все страхи. Он спустился немного ниже, чтобы обследовать кусок скалы, который он случайно сдвинул. И тут его осенило.
Одновременно Джеф услышал крик Гвен, слабый, как посвист ветра; он доносился со стороны пляжа. Его как будто ужалило в самое сердце. Он резко завертел головой, увидел ее уже в лагуне, где она устало приближалась к берегу. Она все смотрела вниз, в толщу воды. Он перепугался до смерти и, ни секунды не медля, бросился со скалы «солдатиком», сразу уйдя на глубину. На этот раз никакого намека на страх, на это не было времени; вынырнув, Джеф ринулся к берегу. Выбрался на пляж и побежал, задыхаясь, вдоль кромки воды. Наконец он ворвался на мелководье, где Гвен, стоя на коленях в воде, рыдала, закрыв лицо руками.
— Гвен, с тобой все в порядке? Почему ты плачешь? Что случилось, дорогая?
Она попыталась подняться, упала ему на руки и задрожала; он баюкал ее там, где недавно они занимались любовью. И наконец она смогла говорить.
— Я… я держалась ближе к берегу, — выдохнула она, постепенно восстанавливая дыхание. — То есть к скалам. Я искала… искала дорогу наверх. Думаю, я проплыла около трети мили. Дальше было очень глубоко и скалы совсем отвесные. Тут что-то коснулось моей ноги, и это было как электрошок — я имею в виду, это было так неожиданно там, в глубокой воде. Почувствовать, как что-то скользкое касается твоей ноги вот так. Брр! — Она глубоко вздохнула. — Я подумала: «О боже, акулы!», но потом я вспомнила, что в Греции нет акул. Тем не менее я хотела убедиться, поэтому… поэтому я повернула, нырнула неглубоко и огляделась… — Она снова разрыдалась.
Джеф ничего не мог поделать, кроме как согревать ее, обнимать еще крепче.
— О, в Греции, оказывается, есть акулы, Джеф, — наконец продолжила она. — Одна акула по крайней мере. И ее зовут Сперос! Скорпенопс? Нет, это мелкая рыбешка, а он — настоящая акула! Под водой, там, я увидела… девушку, голую, с веревкой вокруг лодыжек. А в глубине на дне лежал камень, к которому она была привязана.
— О боже! — выдохнул Джеф.
— По ногам и животу ползали эти плавающие зеленые крабики. Она была вся распухшая, раздутая от газов, потому и плавала вертикально. Рыбы ели ее. У нее не было сосков…
— Рыбы! — выдохнул Джеф.
Но Гвен покачала головой.
— Не рыбы, — отрывисто сказала она. — Ее руки и груди были черными от кровоподтеков. Ее соски были прокушены — насквозь! О Джеф! — Она обняла его сильнее, чем прежде, дрожа так, что дрожь передавалась ему. — Я знаю, что с ней случилось. Это был он, Сперос. — Она помедлила, пытаясь унять дрожь. И наконец она смогла продолжать: — После этого сил у меня не осталось. Но я как-то смогла доплыть обратно.
— Оденься, — сказал он ей. Голос был будто застывший, она никогда прежде не слышала, чтобы он так говорил. — Быстро! Нет, не в свое платье — в мои брюки, рубашку. Слаксы будут тебе слишком длинны. Закатай штанины. Ты оденешься и согреешься.
Она сделала, как он сказал. Солнце садилось, но было еще довольно тепло. Вскоре она согрелась и успокоилась. Тогда Джеф дал ей дротик, который он смастерил, и рассказал, что собирается сделать…
Их было двое, похожих как две капли воды. Джеф увидел их, и кусочки пазла сложились в целостную картинку. Сперос и его брат. Законы морали на острове были строги. Эти двое выискивали свободных женщин; свободных в их понимании, разумеется. Из паспортов Джефа и Гвен не было ясно, что они женаты. Это сделало Гвен шлюхой в глазах братьев. Как и ту шведскую девушку, которая встретилась с молодым человеком и отправилась с ним в постель так вот, запросто. И Сперос попробовал сначала пойти самым легким путем, просто давая понять, что он не прочь перепихнуться. Когда же это не сработало, пришло время для воплощения более сложного плана.
Джеф увидел их, приближающихся в лодке, и перестал долбить скалу. Он до крови обломал все ногти, но работа была закончена. Он спрятался за скалу, обхватил ее руками и думал только о Гвен. У него был только один шанс, и он не должен упустить его.