— Понюхай-ка мою трель, Кевин.
— Сам свое пуканье нюхай.
Какое-то время оба молчали, а радио в их комнатах вещало одно и то же, передавало одинаковую рекламу. Джейми не мог придумать, о чем бы еще таком поговорить, и Кевин, видимо, тоже.
«…не будет, а также отменяется встреча франко-американского клуба Дружбы, намеченная на сегодняшний вечер. Утром открыта публичная библиотека Манчестера, но автобусы до Тайни-Тотс-Сторитайм не ходят, и в полдень библиотека закроется. Это были последние новости. А вот полный список закрывшихся на сегодня школ, в последний раз он прозвучит в 8:05. Итак, начнем. Манчестер, закрыты все школы. Нэшуа, закрыты все школы…»
— Эй, Кевин!
— Мм?
— Послушай, вовсе не обязательно висеть на телефоне, если тебе есть чем заняться.
Последовало задумчивое молчание, потом ответ:
— Не-а, ничего особенного мне делать не хочется. Лучше повишу.
Про себя Джейми подумал: «Спорим, я знаю почему». А вслух сказал:
— Типа того, что классно, когда есть с кем поболтать, да?
— Ты хочешь сказать, что мне страшно одному?
— Такого я не говорил, — ответил Джейми. — Сказал только то, что хорошо, когда есть с кем пообщаться.
Кевин помолчал, потом согласился:
— Ага, что-то вроде того. Даже если приходится разговаривать с таким идиотом, как ты.
Они опять задумались, замолчали надолго. За окном спальни с каждой минутой снег шел все сильнее. Словно что-то тихонько нашептывая, он царапал по замерзшим стеклам нервными беспокойными белыми пальцами. Теперь Джейми едва мог разглядеть сосны, разве только когда снег на миг уносил ветер. Он рискнул сделать замечание, хоть предчувствовал ядовитый комментарий Кевина:
— Ведь в снеге есть что-то жуткое, верно?
Кевин помедлил с ответом, но, как ни странно, согласился:
— Ага. Что-то вроде того.
«Кто бы мог подумать! — удивился Джейми. — Кевин тоже это чувствует».
— Слушай, а ты завод разглядеть можешь?
— Ага, только с трудом. Уж очень до него далеко. Едва видно. Он словно призрак.
«…и „Радио Шторм“ непременно ознакомит вас с последними новостями в течение дня, так что оставайтесь с нами. Это Рик Филлипс и радио 1360, Манчестер, ваш информационный партнер по Южному Нью-Гэмпширу…»
Заиграла музыка, какая-то заунывная песня типа тех старомодных мелодий, которые так любят слушать взрослые.
Странно.
То есть голос звучал необычно. Какой-то не такой.
— Кевин?
— Мм.
— Тебе не кажется, что у того парня в радио какой-то странный голос?
Кевин обдумал вопрос и ответил:
— Знаешь, я не очень-то вслушивался. Я на снег смотрел.
— Тогда давай послушаем вместе, когда он заговорит снова.
— Ладно. — Голос Кевина теперь тоже звучал по-иному, более серьезно. Джейми прежде не замечал, чтобы Кевин воспринимал что-то всерьез. Доиграла музыка, и опять зазвучал голос диктора:
«Снежным утром хорошо послушать Мела Торме, как вам кажется? Сейчас 8:25, и снег продолжает идти. У нас есть новые сведения об отменах на сегодня!»
Джейми вдруг стало холодно, и он плотнее подоткнул вокруг ног одеяло. За окном завывал ветер, закручивал снег безумными завихрениями. Голос явно был не тот, что прежде, и совершенно ему не нравился. Он стал каким-то — каким? Немного похожим на голос какого-то мультяшного злодея, такой фальшивый и полунасмешливый. Какой-то… ненастоящий.
— Я понял, что ты имел в виду, — услышал он слова Кевина. — Он такой…
— Шшш, слушай.
«А вот и одна важная новость, друзья, так что слушайте внимательно. — Слово „внимательно“ он произнес так, как в фильме про Дракулу мог бы сказать Бела Лугоши: протянув первый гласный звук и проглотив конец слова. — Итак. Закрыт завод в долине Мэрримек…» — Внезапно по радио снова заиграла музыка, какая-то песня о любви.
Довольно долго мальчики не говорили ни слова. Потом Кевин прервал молчание:
— Джейми!
— Я здесь.
— Джейми, я смотрю в окно и вижу что-то непонятное.
— Что ты хочешь сказать? Что там такое непонятное?
Довольно долго Кевин не отвечал, а когда все же заговорил, голос его трепетал от страха:
— Так не должно быть. Я вижу парк Пеннакук.
— Эка невидаль — видеть парк Пеннакук.
— Никогда раньше мне его не было видно. Из окна.
— Ой, да ладно тебе, Кевин, он же огромный, как футбольное поле. Даже больше. Наверняка ты и раньше видел.
— Нет, нет, я же говорю, Джейми, отсюда парка не видать. А сейчас я его вижу, когда снег на миг ослабевает, он там, это уж точно. И… — Было слышно, как пораженный Кевин втянул в себя воздух. И это Кевин! Кевин, которого ничто не могло выбить из седла, сейчас был потрясен! — Я только что понял почему. Потому что там больше нет завода.
Джейми расхохотался, только смех вышел какой-то нарочитый.
— Да ну тебя, Кевин. Конечно же, завод на месте. И вообще, о чем это ты?
— Послушай, Джейми, уж я-то должен знать, где находится завод, глядя из своего окна. И я тебе говорю — его там нет. Именно поэтому я и вижу парк — завод больше не закрывает его.
За родительским окном воем душевнобольного выл ветер, швыряя в стекла снег.
— Кевин, что ты такое говоришь? Там работает мой папа.
Довольно долго Кевин не издавал ни звука. Потом сказал:
— И мой тоже.
— Слушай, Кевин, эй, шшш, опять этот хрен по радио заговорил.
«…надеюсь, вам понравилась песня Дина Мартина. Сейчас 8:39, вы слушаете радио на волне 1360 — глас шторма для вас. — В голосе снова слышались насмешливые ноты, на сей раз более явственные. — На тот случай, если вы решили, что на этом наш список отмен завершен, спешу вас разуверить, друзья мои. Вот свежая новость — „Санборн“ в Мэрримеке. „Санборн“ ликвидирован.» — И тут же снова заиграла музыка.
— Кевин!
— Да?
— Кевин, у меня мама работает в «Санборне».
— Знаю.
— Кевин, ты видишь «Санборн»?
Через миг Кевин ответил:
— Не знаю, слишком сильный снег.
— Слушай, Кевин, я отключусь на минуту. И потом тебе перезвоню.
— Точно?
— Точно.
Джейми повесил трубку и помчался в гостиную, схватил с журнального столика конверт и поспешил обратно в спальню. Набирая цифры, спешно набросанные на бумаге, он внезапно ощутил странный прилив чувств, глядя на мамин почерк. Ожидая, когда на том конце провода зазвонит телефон в компании «Санборн», он с напряжением ждал назойливых длинных гудков, но слышал лишь немое шипение телефонной линии и ропот ветра за окном. Наконец он отчаялся и вновь набрал номер Кевина. Тот ответил тут же, первый гудок даже не догудел:
— Джейми?
— Ага, это я. Слушай, я пытался дозвониться до мамы, но никто не ответил. Даже гудков нет.
Кевин кашлянул и вроде как собирался что-то сказать, когда по радио вновь послышался голос диктора:
«Надеюсь, вы нас слушаете, потому что есть новая информация об отменах по причине снегопада. Закрылись „Экзотрон текнолоджиз“. Также „Комптон индастриз“. Мол „Пеннакук“ закрыт».
— Джейми!
— Я слышал.
— Джейми, в моле «Пеннакук» работает моя мама!
— Знаю.
— Джейми, творится что-то ужасное. В центре города за моим окном. Такое чувство, что пропадают целые кварталы. То есть я хочу сказать, что они в самом деле исчезли. На их месте — дыры.
— Кевин, мне ст…
— Шшш. Джейми. Слушай.
Джейми содрогнулся: в позвоночник вонзился хладный ледяной коготь. В жилом комплексе Ридс-Ферри жил Кевин. Пришлось судорожно сглотнуть, чтобы вернуть голос.
— Кевин?
Тишина.
— Кевин?
Мертвая тишина.
— Кевин!
Вообще ничего на линии, лишь мертвое зловещее шипение. Такой шипящий звук мог бы вырываться из глотки оскалившейся рептилии.
— Кевин. Пожалуйста, ответь. Ну пожалуйста.
Ничего. В телефоне — тишина, только радио беспечно напевает.
Джейми повесил трубку и сел, глядя на снег за окном, который превратился в навалившийся на окно белесый ужас, уничтожающий все, вихрящийся в безумстве ветра.
Он посмотрел на две оставшиеся плитки шоколада на подушке и на конверт, где мама целую вечность назад написала номер своего рабочего телефона. Плотнее подоткнув одеяло, прижав к щеке конверт, он так и сидел на кровати, ожидая, когда закончится песня.