— Где папа? — закричал Джо, сбрасывая пальто. — В кабинете? Бегу наверх!
— Шшш! — Это вошла тетя Хельга. — Наверх ты можешь подняться спокойно и тихо.
Она рассмеялась.
— Бедный Август — к нему ворвется такой верзила!
— Иди, — мягко улыбнулась мама. — Иди, Джо, ты помнишь дорогу?
Джо с грохотом понесся по лестнице, Люси было последовала за ним, но тетя Хельга остановила ее, поймав за запястье.
— Сначала он, — сказала она. — Пусть сперва сходит Иоахим. Ты должна умыться, Луиза. Твой папа не любит пудру.
Люси стряхнула тетину руку. И обратила внимание на то, что мама тоже косметикой не пользуется. А еще она знала, что от мамы помощи не дождешься. В подобных случаях она никогда не вступалась за детей.
— Пошли-ка, — позвала Хельга, — Ты похожа на шлюху, которая бегает за американцами.
— Хельга! — Тетины слова потрясли маму.
Люси легко взбежала по ступенькам, даже не обернувшись на женщин. Вот и дверь в кабинет, она приоткрыта. Осталось только войти.
Джо остановился, не доходя до большого письменного стола, за которым сидел отец. Люси показалось, что папа вообще не изменился. Он выглядел абсолютно так же, как на фотографии с суперобложек: густые белые волосы, седые с сорокалетнего возраста, широкое кроткое лицо. Он дописал предложение и поднял глаза, весь такой робкий и обворожительный.
— Итак, вы здесь? — сказал он.
И протянул руки с каждой стороны кресла. Джо обежал вокруг стола и приник к родителю, Люси же приблизилась медленней. Пока дочь шла, отец не спускал с нее глаз.
— Кинозвезда, — констатировал он.
Он прижал к себе детей с двух сторон, и печаль исказила его лицо.
— Я думал, что уже никогда не увижу своих малышей.
— Папа, — шепнул Джо, — а Гитлер правда умер?
— Надеюсь, что да, — ответил Август Фуллер.
— Папа, а правда то, что рассказывают о лагерях смерти? — спросила Люси, чтобы не чувствовать себя отщепенкой.
Но, спрашивая, она уже чувствовала, сколь неуместен ее вопрос. Наверняка Гаральд, собственный ее брат, был жертвой одного из лагерей.
— Я бы сказал — да, — ответил отец. — Дети мои, это так. И страданиям не будет конца. Пятьдесят лет еще будут считать погибших и спорить, кто виноват больше.
— Папа, — сказал Джо, — хочу подарить тебе кое-что в честь встречи.
Они привезли с собой уйму всяких подарков. И сейчас Джо вытащил из кармана брюк головоломку из магазина дешевых товаров: крохотный шарик нужно было закатить тигру в глаз. Люси оставила их упражняться с игрушкой, а сама подошла к балконной двери. Вдалеке слышались детские голоса, доносящиеся то ли с заднего двора, то ли с детской площадки. Она взглянула на сад и подумала, что было бы здорово, если бы пошел снег.
В кипарисовой изгороди зиял просвет в два дерева шириной. Молодой человек в черном, может, тот самый, что ускользнул при их появлении, стоял среди кладбищенского бурьяна и не сводил с дома глаз. Люси видела черные кудри и бледное лицо. И длинное черное пальто наподобие шинели. Среди запустения виднелись опрятные, убранные цветами могилы и расчищенные граблями дорожки.
Тетя Хельга пришла за детьми.
— Время посещения закончено, — словно медсестра, сказала она.
Джо упрямился, как шестилетний. Хотел остаться с папой. Вырываясь из твердой хватки тети Хельги, он громко протестовал:
— С ума сойти! Да мы только что зашли!
Люси взглянула на отца. С кроткой, робкой улыбкой тот отложил в сторону головоломку и взял ручку. Тетя Хельга потащила упирающегося Джо вокруг стола. Папа сидел, словно под стеклянным колпаком, и не мешал сестре выдворять младшего отпрыска из кабинета. Тетя Хельга и Люси приказала:
— И ты! Ты тоже, Луиза!
Напоследок Люси взглянула в окно и увидела, что молодой человек в черном исчез. Вслед за теткой дети прошли в свои прежние спальни, которые некогда делили с Гаральдом и Розвитой. В общем-то, Люси нравилась ее комната, и она попыталась не думать о залитой солнцем спальне в доме О'Брайнов, украшенной рюшами и узором в горошек. Чемоданы уже подняли наверх, и Люси вместе с мамой принялась разбирать вещи, смеясь и рассматривая последние снимки из калифорнийского Окленда. Когда Джо переобулся в тапочки, ему позволили пойти осмотреть дом. Наконец мама села за пишущую машинку внизу, и тетя Хельга позвала:
— Луиза, пойдем со мной!
Они отнесли пустые чемоданы на третий этаж, где обитала тетя, затем поднялись еще выше, по узкой чердачной лестнице. Там была крохотная лестничная площадка с окном, которое выходило на шиферную крышу. Тревожно Люси глядела на перила, думая о дядюшке Маркусе. Длинный чердак был перегорожен на маленькие чистенькие комнатки, в которых сильно пахло нафталином. Именно здесь некогда находилось место их игр, возле перегородки стояли старый диван и большой платяной шкаф. В одном углу притаился портняжный манекен, обмотанный тюлем. На лестнице послышались глухие шаги, и появился взволнованный Джо.
— Мы здесь играли! — вскрикнул он. — Я помню!
— Ох, Иоахим… — тихонько вздохнула Хельга.
Стоя рядом с тетей, дети увидели серую полевую форму, разложенную на диване, рядом стояла пара поношенных сапог.
— Грустное место, — сказала тетя, — Мой бедный Маркус…
Подавленные, все вышли на лестницу, и тетя Хельга заперла дверь.
— Похоже на то, что играть здесь сейчас слишком холодно, — вздохнул Джо.
В пять часов все спустились в столовую, чтобы поесть ржаного хлеба с маргарином, сливового джема, жареных колбасок и противного кислого сливового пирога, украшенного сверху полусырыми сливами. Мама зажгла первую свечу на рождественском венке из еловых и сосновых веток, украшенных золотистыми шишечками. Из напитков дети смогли пить лишь воду, попробовав противного мятного чая и обезжиренного молока. Джо задумчиво повел рассказ о Дне благодарения, и тут тетя Хельга спросила: «Благодарение за что, собственно?» В половине шестого тетя воскликнула:
— Иди наверх, скорей наверх, крошка Вики, он ждет!
Вики понесла поднос своему мужу. Когда Джо хотел было последовать за матерью, тетя Хельга удержала его на стуле, положив руки мальчику на плечи.
— Тихо! — сказала она. — Нужно понимать. Это время принадлежит им двоим.
— А когда нам дадут хоть какое-то время побыть с отцом? — спросила Люси.
Ирония на лице Хельги сменилась ласковой улыбкой, и она смилостивилась:
— Думаю, вам будет позволено прогуляться вместе с Августом.
— Позволено?! — вскричал Джо. — Ты что?! Он мой отец, а не ты!
Тетя Хельга ударила Джо по лицу. Люси, вмиг сделавшись сильной, как супермен, вскочила со своего места, оттолкнула тетю и загородила собой брата.
— Как ты смеешь! — крикнула она. — Мама! Папа! Она ударила Джо по лицу!
Никто не появился. Кабинет и столовая были в разных концах дома. Тетя Хельга упала на стул и залилась слезами. Кипящий злобой Джо вскочил и выбежал из столовой.
— Я не должна была бить мальчика, — повернула она к Люси жутко заплаканное лицо. — Луиза, дитя мое, заботиться о твоем отце было так трудно. Создать ему условия для работы, оградить от помех.
— Джо пойдет к папе и маме, — проговорила Люси.
— Ох, Август отошлет его назад, — сказала тетя Хельга. — Это время принадлежит только ему и крошке Вики.
Она отхлебнула мятного чаю и продолжала:
— Мне казалось, что я умру, когда пришли его арестовать. Август вел себя так храбро. Нас предупредили, мы всегда были хорошо осведомлены. С пальто и шляпой он вышел на дорожку. Не хотел, чтобы они заходили в дом.
— Кто приходил за ним? — спросила Люси.
— Двое мужчин в мягких шляпах и плащах, — ответила тетя Хельга. — Август тогда сказал мне: «Что за штамп…» В нашем доме прятались беженцы, он жертвовал собой ради них. Он говорил с теми двумя мужчинами; я стояла в передней у двери; фрау Ротмайер с детьми убежала в сад за домом, а оттуда через живую изгородь пробралась на кладбище. Никто бы не стал там искать. Мы так поступали при каждой тревоге, только зимой бывало непросто.