— Обязательно, — вздохнул Джордж. — А теперь мы вынуждены вас оставить, потому что завтра улетаем. Так что сегодня мы делаем покупки, пакуем свои беспошлинные товары, подарки, открытки, которые мы так и не послали, греческие сигареты.
— Но, если вы захотите, мы увидимся вечером! — пообещала Петула.
— С удовольствием! — ответил Джеф. — Ну что вы, танец Зорбы,[53] мусака да пара-тройка порций «Метаксы», что подают у Дими? Кто же откажется?
— Не говоря уж о компании, — сказала Гвен.
— Тогда встречаемся где-то в половине девятого, — уточнила Петула.
И они ушли.
— Я буду скучать по ним, — сказала Гвен.
— Но будет славно на этот раз остаться вдвоем. — Джеф наклонился поцеловать ее.
— Привет! — прозвучал уже знакомый булькающий голос снизу.
Сперос стоял на улице за перилами, глядя на них, на стеклах его очков играли солнечные блики. Их лица вытянулись, и он не мог этого не заметить.
— Эта о'кей. — Он торопливо поднял руку. — Я не остаюсь. Я занят. Сегодня я делаю такси. Потом лодка.
Гвен облегченно вздохнула и сжала руку Джефа.
— Отдельный пляж! — напомнила она. — Вот то, что я назвала бы остаться вдвоем! — И она обратилась к Сперосу: — Если мы будем готовы к часу дня, ты отвезешь нас на свой пляж?
— Конечно! — ответил он. — В час я около Дими. Моя лодка, ее зовут «Сперос», как меня. Вы увидеть ее.
— Тогда до встречи, — кивнула Гвен.
— Хорошо! — кивнул Сперос.
Он смотрел вверх на них еще мгновение, и Джеф пожалел, что не может понять, куда тот смотрит. Возможно, под платье Гвен. Но потом грек повернулся и пошел своей дорогой.
— А теперь в лавку! — скомандовала Гвен.
Они купили для пикника все необходимое: ломтики салями, твердый сыр, два больших мясистых помидора, свежий хлеб, бутылку легкого белого вина, немного феты, яйца, литр кристально чистой воды в бутылке, маленький горшочек меда, острый нож и пачку бумажных салфеток. Плетеную корзинку покупать не стали; небольшой пластиковый термопакет вполне сгодится. И один из рюкзачков, чтобы уложить одеяло, полотенца и купальные принадлежности. Джеф не любил вникать в мелочи. Гвен, напротив, такое занятие радовало. Он предоставил ей полную свободу в деле закупок, оставив за собой лишь функции носильщика. Хотя фактически таскать было нечего. Пока Гвен выбирала продукты, Джеф проводил время, сравнивая цены спиртных напитков с теми, которые они уже взяли на заметку в лавке. Так прошло утро.
В половине двенадцатого они вернулись на виллу «Элени», чтобы заняться кое-чем и принять душ, а потом Гвен собирала продукты, пока Джеф бездельничал под тентом.
Джорджа и Петулы не было видно; пока они тащились вниз к гавани, термометр поднялся до восьмидесяти четырех; деревня закрылась, готовясь переждать самое жаркое время дня, и они не встретили по пути никого из знакомых. Лодка Спероса покачивалась на волнах, как зеркальное пятно на неподвижной глади моря, и Джеф подумал: «Надеюсь, на этом проклятом пляже найдется хоть какая-ни-будь тень!»
Из-за спутанных рыболовных сетей появился Сперос. Он остановился, зевнул, приспосабливая на голове соломенную шляпу на манер навеса от солнца.
— Лодка, — сказал он в своей манере, помогая им взобраться на борт.
Лодка «Сперос» была пригодна для плавания с большой натяжкой, Джеф заметил это сразу. Фактически в любом другом море ее бы приговорили. Но это было Средиземное море в июле.
Едва достаточная, чтобы вместить троих взрослых людей, лодка слегка покачнулась, когда Сперос безрезультатно дернул стартер. Вода сочилась сквозь борта, прогнившие, потрескавшиеся, черные от постоянной сырости и плохо просмоленные. Сперос заметил выражение лица Джефа, с каким тот смотрел на воду, на полдюйма залившую его сандалии, и только пожал плечами.
— Эта ничего, — проговорил он.
Наконец мотор чихнул, ожил, заурчал, и они отправились. Сперос держал румпель; Джеф и Гвен сидели лицом к нему на носу лодки, который немного поднялся, когда они вышли из гавани и направились в открытое море. Тогда в первый раз Джеф отметил, что Сперос ведет себя как-то воровато: он то и дело оглядывается на деревню, будто опасаясь, что его кто-нибудь увидит. Хотя едва ли его кто-нибудь заметил бы, потому что деревня казалась крепко спящей. Или, возможно, он просто сверял ориентиры, избегая скал, рифов или еще чего-нибудь. Джеф посмотрел за борт. Вода казалась чересчур глубокой для него. Но в ней по крайней мере не было акул…
Выйдя в море, Сперос повернул лодку на юг и следовал вдоль береговой линии две с половиной или три мили. К тому времени, как он снова повернул к суше и стал высматривать бухту в, казалось бы, непрерывной линии утесов, самые высокие из домов Ахлади совсем исчезли из виду. Место было с ориентиром: зубец скалы, стоящей обособленно, торчал из воды, образуя узкий проход между собой и собственно утесами. В прежние времена другой, еще больший столб обрушился в море и теперь лежал, как риф, сразу под водой, протянувшись через всю причальную линию. По существу, это делало место лагуной: песчаный пляж на мелководье и груда разрушенных, густо покрытых мягкими водорослями скал, о которые разбивались маленькие волны.
Войти туда можно было только с одной стороны. Сперос сбавил скорость, аккуратно направляя лодку в глубоководную зону между корявой обнаженной породой и нависающим утесом. Пройдя по каналу, лодка уткнулась носом в берег, и Сперос заглушил мотор. Как только киль заскрежетал по песку, Сперос расторопно шагнул между пассажирами, спрыгнул на берег и затащил лодку на песчаный берег на несколько дюймов. Джеф передал ему вещи для пикника, потом придерживал лодку, пока Гвен снимала сандалии и собиралась шагнуть через борт туда, где посуше, за линию прибоя. Но Сперос оказался проворнее.
Он шагнул вперед, подхватил ее — левой рукой под бедра, правой — под спину, — пронес два шага по песку и поставил. Но, поставив, тотчас же правой рукой прихватил ее за грудь, которую неторопливо сжал.
Гвен открыла рот, задохнувшись от гнева. Джеф уже сошел с лодки и собирал вещи, чтобы отнести их дальше на берег. Сперос похлопал его по спине, потом обошел, оттолкнул лодку от берега, несколько шагов прошлепал по мелководью и ловко запрыгнул в нее. Гвен, сдерживаясь, молчала. Она чувствовала, как кровь прилила к лицу, но надеялась, что Джеф ничего не заметил. Только не здесь, за несколько миль от кого бы то ни было. Не в этом пустынном месте. Нет, здесь не должно быть никаких неприятностей. Потому что она вдруг осознала, насколько здесь пустынно. Прекрасная, нетронутая идиллия для влюбленных, но, боже, как далеко от людей…
— Ты в порядке, любимая? — спросил Джеф, беря ее за локоть.
Она смотрела на Спероса, молча стоявшего в лодке. Их взгляды, казалось, встретились, будто она могла читать его мысли, скрытые за очками, за разными, холодными глазами. Между ними что-то пронеслось. Джеф почувствовал это, но не мог понять, что это было. Казалось, он почти услышал, как Сперос сказал «да», а Гвен ответила «нет».
— Гвен? — спросил он снова.
— Увидимся! — прокричал Сперос, ухмыляясь.
Это разбило чары.
Гвен отвела взгляд, и Джеф выкрикнул:
— В половине седьмого, хорошо?
Сперос покачал кистью ладонью вниз, что могло означать «приблизительно».
— Шесть-полседьмого, где-то так, — ответил он.
Он завел мотор, взмахнул один раз и попыхтел к выходу из бухты между торчащей сигнальной скалой и грядой утесов. Когда он исчез из виду, они услышали, как мотор взревел на полных оборотах, а потом хриплый его рев быстро затих в отдалении…
Гвен ничего не сказала об инциденте; она была уверена, что, если бы сделала это, Джеф бы этого так не оставил. И весь день был бы для них обоих испорчен. Достаточно, что для нее этот день уже загублен. Поэтому она решила сохранять спокойствие и, возможно, немного перестаралась. Когда Джеф снова спросил ее, что не так, она сказала, что у нее болит голова. Потом, чувствуя себя запачканной, она разделась донага и плавала, пока он исследовал пляж.
Не то чтобы там было много что исследовать. Он прошел по сырому песку по кромке воды до южного конца пляжа и поднялся около утесов, где они подходили к воде. Они были совершенно неприступные, вздымаясь зубчатыми вершинами на восемьдесят или девяносто футов. Пройдя около сотни ярдов обратно, Джеф вдруг представил, что Сперос может не вернуться за ними — если что-нибудь с ним случится, — и тогда им придется сидеть тут, пока их не найдут. А поскольку Сперос был единственным, кто знал, куда они отправились, поиски могли занять много времени. Подумав так, Джеф попытался отогнать тревожную мысль, но она не уходила. Это место было настоящей ловушкой. Даже хорошему пловцу пришлось бы десять раз подумать, прежде чем решиться выбираться отсюда вплавь.