Что именно происходило в голове Сержа, когда среди многочисленных хобби он выбрал себе именно винное? Надо бы уточнить. Может, даже сегодня вечером. Я сделал заметку на полях своей памяти, сейчас не самый подходящий момент, но вечер обещал быть длинным.
Раньше он вообще пил только кока-колу, в больших количествах; за ужином он легко мог разделаться с полуторалитровой бутылью. При этом он громко и продолжительно рыгал, за что его часто выгоняли из-за стола. Отрыжка длилась секунд десять, а то и дольше; словно рокочущие раскаты грома, она поднималась из глубин его желудка, создавая ему определенную популярность на школьном дворе — исключительно среди мальчиков (он уже тогда знал, что девочек отрыжки и газы только отпугивают).
Следующим шагом стало оборудование бывшего чулана под винный погреб. Со стеллажами для бутылок, в которых, по его выражению, зрело вино. Во время званых обедов он читал лекции о разливаемых у них дома винах. Бабетта наблюдала за этим его увлечением с некоторой долей иронии, не воспринимая его всерьез. Помню, как однажды я позвонил Сержу, которого не оказалось дома, и к телефону подошла Бабетта. «Он в долине Луары, дегустирует вина», — сказала она с весьма недвусмысленной интонацией. С такой интонацией женщина сообщает, что ее супруг «вынужден был допоздна задержаться на работе», прекрасно зная, что у того уже больше года роман с секретаршей.
Я уже упоминал, что Клэр умнее меня. Но она никогда не предъявляет мне претензий, что я не дотягиваю до ее интеллектуального уровня. То есть она никогда не ведет себя со мной высокомерно, не вздыхает и не возводит глаза к небу, когда я чего-то не понимаю. Конечно, я могу только гадать, как она отзывается обо мне за моей спиной, но уверен, она никогда не позволит себе такого тона, как у Бабетты: «Он в долине Луары, дегустирует вина».
Совершенно очевидно, что Бабетта тоже гораздо умнее Сержа. Что не так уж и сложно, мог бы добавить я, но не делаю этого, — некоторые вещи говорят сами за себя. Я лишь рассказываю о том, что видел и слышал во время нашего совместного ужина в ресторане.
9
— Зобная железа ягненка, маринованная в оливковом масле из Сардинии с добавлением рукколы, — провозгласил метрдотель, тыча мизинцем в два микроскопических кусочка мяса в тарелке Клэр. — Помидоры, вяленные под солнцем Болгарии.
Что меня поразило в тарелке Клэр, так это необозримая пустота. Разумеется, я знаю, что в престижных ресторанах качество превалирует над количеством, но пустота в тарелке Клэр явно была вопиющей.
Возникало впечатление, что пустая тарелка провоцирует тебя на замечание, жалобу в адрес открытой кухни. «Но ты же все равно не осмелишься!» — говорила тарелка, смеясь тебе в лицо.
Я напрягся, вспоминая цену, — самая дешевая закуска стоила девятнадцать евро. Цены на главные блюда варьировались в диапазоне от двадцати восьми до сорока четырех. Кроме того, гостям предлагались три варианта комплексного меню по сорок семь, пятьдесят восемь и семьдесят девять евро.
— Горячий козий сыр с кедровыми и грецкими орешками, — рука с мизинцем парила над моей тарелкой. Я подавил искушение ответить: «Я знаю, потому что именно это я и заказал» — и сосредоточился на мизинце. Ближе чем сейчас он в этот вечер ко мне не подбирался, даже когда разливалось вино. В конце концов метрдотель пошел по пути наименьшего сопротивления, вернувшись из кухни с новой, уже откупоренной бутылкой.
После винного погреба и поездки в долину Луары настал черед шестинедельных винных курсов. Отнюдь не во Франции, а в пустующем классе вечерней школы. Свой диплом Серж повесил на самом видном месте. На одном из первых уроков его должны были научить, что содержимое бутылки, пробка которой торчит над горлышком, может не совпадать с тем, что заявлено на этикетке. Недоброжелатели могли подменить вино, разбавить его водой из-под крана или плюнуть в бутылку.
Однако после аперитива от заведения и сломанной пробки Сержу Ломану, видимо, не хотелось дополнительной суеты. Не глядя на метрдотеля, он вытер губы салфеткой и буркнул под нос, что вино «восхитительно».
В тот момент я отвернулся и посмотрел на Бабетту. Ее глаза под затемненными стеклами очков были направлены на мужа; я не видел, но уверен, что она приподняла бровь, когда услышала его оценку вина, откупоренного на кухне. В машине, по дороге в ресторан, он заставил ее плакать, но сейчас ее глаза уже были не такими опухшими. Я надеялся, что она метнет в него какую-нибудь колкость: у нее это прекрасно получалось, порой она бывала весьма язвительна. Фраза «Он в долине Луары, дегустирует вина» была наимягчайшей формой ее сарказма.