О р е л и к. Такая статья в редакции уже есть. Доводим ее до кондиции…
И п п о л и т о в. Дело даже не в самой статье… Надо, чтобы высказался не журналист, а рабочий, служащий, ученый…
О р е л и к. Именно такой человек у нас и выступает. (Строго смотрит на одного из сотрудников, тот кивает.)
И п п о л и т о в. Еще одно соображение. В последнее время, мне кажется, выросло число разводов. Я прав или не прав?
С о т р у д н и к и (хором, нестройно). Правы, правы.
И п п о л и т о в. В чем тут причина? Не сказывалась ли общая атмосфера вседозволенности и обмана и на взаимоотношениях в семье? Что, если заказать такую статью?..
О р е л и к. Такая статья в портфеле редакции уже есть.
И п п о л и т о в. Надо, чтобы какой-нибудь специалист, демограф, не сам вдруг заговорил об этом, а его побудило бы письмо читателя.
О р е л и к. Именно так статья и построена. Он отвечает на письма.
И п п о л и т о в. И письма есть?
Г о л о с. Еще нет, но уже пишут.
Все смеются.
О р е л и к. Вы недооцениваете коллектив, которым руководите.
И п п о л и т о в. Пожалуй. А вот я еще подумал…
О р е л и к. Статья уже заказана. Будет представлена вам завтра.
Все смеются и расходятся. В кабинете остаются Орелик и Володя.
О р е л и к. Чего такой мрачный?
В о л о д я. Наши планерки превратились в университет вранья.
О р е л и к. Не перебарщивай. Обычная текучка.
В о л о д я. А я не хочу. Не желаю так. Острый, нужный материал не планируете, не пускаете.
О р е л и к. Руководство в моем лице прочитало твою статью.
В о л о д я. И что думает руководство?
О р е л и к. Где подтверждение, что все это правда? Что этот самый Никитин не рвач, не жулик, не очковтиратель?
В о л о д я. Я же дал вам дневник.
О р е л и к. «Дневник», «дневник»… Не будь таким доверчивым. Он хороший, а начальство его… Ты в курсе, что институт, который поливаешь грязью, идет навстречу славному юбилею?
В о л о д я. Слышал.
О р е л и к. Значит, понимаешь, что некоторым выгодно… Как бы это сказать?..
В о л о д я. Прямо.
О р е л и к. Выгодно заварить кашу, омрачить праздник. Многие, увы, пользуются ситуацией для сведения личных счетов…
В о л о д я. Увы.
О р е л и к (передразнивает его). Почин… Инициатива… (Вздыхает.) Эх, молодые — неразумные… Иди и подумай.
Появляется с е к р е т а р ь.
С е к р е т а р ь. Мстислав Борисыч, к вам посетитель. Говорит, вы назначили.
О р е л и к. Пусть войдет.
С е к р е т а р ь уходит, появляется Д а л и д а д з е.
Д а л и д а д з е. Вы позвонили — я примчался.
О р е л и к. Присаживайтесь. Тут у меня любопытный документ. Взгляните. (Передает тетрадь.)
Д а л и д а д з е. Это что, простите?
О р е л и к. Дневник. Ваш Никитин ведет.
Д а л и д а д з е (читает). «Двадцать девятого августа. На что я потратил рабочий день? Очинка карандашей — полчаса. Переноска документов и чертежей по коридору — два часа. Чертил втулку (между прочим, обязанность чертежника.) Подшил деловую переписку (обязанность секретаря). Бегал за пирожками для всего отдела. Всё вместе — три с половиной часа. За мои прямые обязанности мне должно быть начислено 00 руб. 00 коп. Точный убыток для предприятия подсчитать не могу — арифмометр в отделе один и тот сломан. Уж лучше бы на картошку отправили…». (Морщит лоб.) Может, это и не дневник? Может, анонимка?
О р е л и к. На обложке фамилия.
Д а л и д а д з е (читает дальше). «Далидадзе — бурбон, мешает научно-техническому прогрессу, не осваивает нового оборудования и новых методов труда…». Что собираетесь с документом делать?
О р е л и к. Видите, с вами советуюсь. Все же не первый день знакомы, как-никак члены одной юбилейной комиссии, в одном президиуме сидим, общие задачи решаем.
Д а л и д а д з е. Спасибо.
О р е л и к. Вот и подумайте на досуге.
Д а л и д а д з е. Куда денусь? Подумаю.
Затемнение.
У подъезда прохаживается К а р а с е в.
Появляется Н и к и т и н.