П е т р о в - Ф р о л о в (смотрит на Далидадзе, на Орелика). Молодцы! Вот он, неформальный подход.
К а р а с е в. И хорошо, что прямо с порога в этом убедились.
Д а л и д а д з е (выпячивая грудь). Не стоим на месте. (Приобняв Сударушкина.) Ищем новые формы.
О р е л и к. Идем дальше. Как радостно встречать яркие приметы нового.
Все, кроме Сударушкина и Метелко, уходят.
С у д а р у ш к и н. Мы их спасли. Мы себе навредили!
М е т е л к о. Но лозунг-то наш прочли!
С у д а р у ш к и н. И все?
М е т е л к о. И оценили. И поддержали. Это немало.
С у д а р у ш к и н. Теперь все останется по-прежнему.
М е т е л к о. При новом лозунге?
С у д а р у ш к и н. Прежние кто выполнял? Сам же говоришь: даже не читали. И теперь на долгие годы — все то же. Только под новой вывеской. А могли… Могли не вывеску, а весь существующий порядок изменить. Чтобы начали работать, а не лозунги развешивать. Беда, беда…
Оба смотрят друг на друга, вздыхают и расходятся в разные стороны.
Затемнение.
Н и к и т и н и В о л о д я встречают Лену возле роддома. Оба с цветами.
Н и к и т и н. Как ты мог?
В о л о д я. Я получил распоряжение.
Н и к и т и н. Но ведь ты все знал!
В о л о д я. Это не я.
Н и к и т и н. Под статьей — твоя подпись.
В о л о д я. Подпись моя, а материал не мой. Результат расследования целой комиссии.
Н и к и т и н. Ужасный, низкий упрек в попытке личного обогащения!
В о л о д я. Я написал совсем другую статью. Ты видел, читал.
Н и к и т и н. К сожалению, в газете появилась не она.
В о л о д я. Лене ничего не говори.
Н и к и т и н. Думаешь, они здесь газет не получают?
В о л о д я. Надеюсь… На новоселье придешь?
Н и к и т и н. Может быть.
В о л о д я. Она огорчится, если не придешь.
Н и к и т и н. Раньше надо было думать.
В о л о д я. Я тебя прошу… Приходи.
Н и к и т и н. Как ты мог! Меня ситуация подстрекала стать нечестным. И я не стал. Держал в руках эту болванку… И не воспользовался…
В о л о д я. Да, мог все предотвратить. И статью, и этот наш разговор.
Н и к и т и н (с удивлением). Как?
В о л о д я. Если бы отщипнул от болваночки кусочек и дал мне на кооператив. И на мебелишку…
Н и к и т и н. Что?
Бросив цветы, дерутся.
Появляется Л е н а с младенцем.
Л е н а. Вы что?
В о л о д я (Никитину). Ну извини меня. Пожалуйста.
Н и к и т и н. Живи. Расти смену. Люби жену. (Поднимает цветы.) Обзаводись мебелью…
Л е н а. Уже уходишь?
Н и к и т и н. Дела, дела. Сегодня должен вымыть одиннадцать окон, врезать два замка и посадить восемь яблонь. (Уходит.)
Л е н а. Что с ним?
В о л о д я. Зазнался. На друзей времени нет.
Л е н а. Так и открываются люди.
Затемнение.
В актовом зале, под лозунгом, — С у д а р у ш к и н и М е т е л к о.
М е т е л к о. До чего показуха надоела! Ты посмотри список. Умопомрачение. Кому нужна такая помпа? Ну, круглая дата, ну, юбилей — так зачем из личного факта биографии устраивать вокзал? Кто знает его, кому он дорог, те и сами придут. Нет, будут названивать, оповещать, руки выкручивать. И разве не понимают, что отрывать людей от дела, сгонять в торжественный зал — это унижение его же заслуг! Кто спорит — выдающийся ученый. Но если то, что он такой замечательный, нуждается в насильственном доказательстве, позвольте вам не поверить! (Садится за стол.)
С у д а р у ш к и н. Не надо. Нехорошо так об учителе…
М е т е л к о. Он бы и сам этого не одобрил, я уверен. А у него за спиной всякие Далидадзе процветают! И еще выступления им всем писать. О его заслугах… (Придвигает машинку, начинает печатать.)
С у д а р у ш к и н. Слушай, такой удобный повод. На юбилей соберутся все. И если мы используем трибуну… Чтобы поговорить с коллективом начистоту… Чтобы провозгласить нашу программу…
Метелко чешет затылок.
Скажи хоть слово…
М е т е л к о. Если я скажу — земля содрогнется.
С у д а р у ш к и н. Организация вечера в наших руках. Я вношу тебя в список выступающих.
М е т е л к о. Почему меня?