М е т е л к о. Просто он гордый. Сильный. Независимый. Не покажет слабости никому. Конечно, он сознает, в каком сложном положении оказался, какое наследство ему досталось! Принял хозяйство в чудовищном состоянии. Но он правильно делает, что не показывает виду, как ему тяжело. И справится, я уверен, справится.
Входит Ч е с н о к о в.
С у д а р у ш к и н. Как вам у нас?
Ч е с н о к о в Многого в толк не возьму, но нравится. Атмосфера здоровая. Свежести. Задора. Все друг другу правду в глаза говорят. Если кто не работает, ему так прямо и говорят, что он не работает. Нелицеприятно. Резко. Так, чтобы человек задумался. Осознал.
С у д а р у ш к и н (толкает Метелко). Нет, кое-чего мы все же достигли.
М е т е л к о. Не кое-чего, а ого-го чего!
Ч е с н о к о в. Как бы все же к Андрею Юрьевичу попасть?
М е т е л к о. Он сейчас занят.
С у д а р у ш к и н. Мы не можем его заменить?
Ч е с н о к о в. Я бы все же хотел представиться. У меня ряд научных идей. И я хотел бы их реализовать. А меня куда-то на мытье окон гонят…
С у д а р у ш к и н. Каждый наш сотрудник должен являть собой пример для подражания — на службе и в быту. Помимо научной деятельности семь раз в неделю все отправляются за город, на лесопосадки. Четыре раза в неделю обязаны дежурить в дружине. Два вечера мыть стекла в квартирах пенсионеров. А через месяц, когда созреют ягоды и попрут грибы, надо сдать на приемный пункт по два пуда того и другого.
Ч е с н о к о в. Грандиозно. Как я счастлив, что попал в такой коллектив. (Уходит.)
С у д а р у ш к и н. Но себе-то мы должны честно признаться: исследовательская деятельность захирела. Планов не выполняет никто. Да, собственно, планов нет, упразднены, всем верят на слово. А что такое слово, не зафиксированное на бумаге? Не заверенное подписью и печатью… Его вроде бы и нету… Душа разрывается… Надо ему сказать!
М е т е л к о. Сейчас не время.
С у д а р у ш к и н. А когда оно, по-твоему, наконец придет?
М е т е л к о. Ты же видишь… И еще эта несчастная любовь. Все-таки он джентльмен. Какое благородство! Она вышла за другого, а он хлопочет им о квартире.
С у д а р у ш к и н. Ведь такое дело можем проиграть! Надо, чтобы он знал. И о прогулах. И о свалке. И о внедрении…
Входит Н и к и т и н. Устало опускается на стул.
Н и к и т и н. Я ничего не понимаю. Мы здесь боремся. Вкалываем… Я договорился о том, что каждый месяц наш институт будет выделять сто человек для работы на новостройках. Оказывается, с жильем еще столько проблем.
С у д а р у ш к и н (тихо, к Метелко). Я скажу.
М е т е л к о. Да погоди. Ты же видишь…
С у д а р у ш к и н. Я не удержусь…
М е т е л к о. Выдержишь!
С у д а р у ш к и н. Нет сил.
М е т е л к о. Изыщи силы!
С у д а р у ш к и н. Все, не могу! (Подлетает к Никитину, зажимает себе рот, но слова прорываются. Единственное, что он может сделать, — произнести не те слова; которые собирался.) Андрей Юрьевич, если вы и дальше будете столько на себя взваливать, — не выдержите. Рухнете. Нельзя руководить таким институтом и продолжать участвовать в лесопосадках, ходить в дружину, мыть окна и врезать замки. У вас есть коллектив, он возьмет на себя часть ваших забот.
Н и к и т и н. А? Что? Да, вы правы. (Уходит в кабинет.)
М е т е л к о. Ну и чего добился? Только огорчил руководителя.
Стук в дверь. Входит П е т р о в - Ф р о л о в.
П е т р о в - Ф р о л о в. Мне бы к Никитину.
С у д а р у ш к и н и М е т е л к о (вместе.) К нему нельзя! Он занят!
Затемнение.
Н и к и т и н в кабинете.
Н и к и т и н (по телефону). Поверьте на слово. Я еще с прежними бумагами не разобрался… Все подвалы забиты… Обстановка пожароопасная… Живем в бумажном доме… Ремонта не было много лет, мы поставили задачу привести в порядок то, что имеем. Расчистить свалку, полезное, что прежде выбрасывалось, снова пустить в дело, на месте свалки устроить зону отдыха, деньги, вырученные от реализации платины, пустить на переоснащение института… Планы грандиозные, хватило бы сил… Спасибо. (Вешает трубку.)
Стук в дверь. Входит м о л о д о й с о т р у д н и к.
М о л о д о й с о т р у д н и к. Можно?