— Какие зрители? — не понял Мухин.
— Ну, которые с актрисой захотят познакомиться. А ты как думал? Миллионы этот фильм уже посмотрели. А может, пойдем к тебе? — Он перешел на деловой тон. — Ты говорил, «Экстра» непочатая? У меня как раз полчаса до следующего сеанса.
— Нет, не обижайся. — Мухину было неудобно, он чувствовал себя обязанным Мерзликину: все-таки провел без очереди и бесплатно.
— Ну хоть два рубля дай, — сказал Мерзликин.
Подойдя к дверям квартиры, Мухин услышал, как разрывается от звона телефон. Вбежал, схватил трубку.
— Можно попросить артистку Светлову? — услышал он хрипловатый голос.
«Началось», — подумал Мухин.
— Вы не туда попали, — сказал он.
Снова раздались звонки.
— Вас вызывает Париж, — предупредили Мухина.
— Вы ошиблись! — крикнул он. — Не соединяйте.
— Савелий, это Бельмондо говорит, — прорезался голос с нерусским акцентом. — Ты чего делаешь?
— Я не Савелий, — сказал Мухин.
— Понятно, — не расслышал Бельмондо, — приезжай сюда, тут весело.
— Вы не туда попали, — громко и внятно произнес Мухин.
«Вот кино, знала бы Любочка, — подумал он. — Бельмондо, Париж, Светлова…».
Следом позвонил Смоктуновский.
— Слушай, Савелий, мы к тебе собираемся.
Мухин хотел увильнуть, мол, срочно убегаю, но вдруг решился — а, была не была, пусть приедут. Есть чем встретить — консервы «судак в томате», сосисок накануне полкило купил. И корыстные соображения примешались: дочка фотографии артистов собирает. Вернется из пионерлагеря, а ей сюрприз — автографы, о которых она и мечтать не могла.
Снова зазвонил телефон. Жена.
— Любочка, у меня такие новости, — стал торопливо рассказывать Мухин. — Если бы ты только знала, кто ко мне сейчас придет. Я тебе по секрету скажу, — он понизил голос, — по возвращении тебя и Маринку будет ожидать приятный сюрприз.
— О чем ты говоришь? — забеспокоилась жена.
— Нет, молчу, молчу, чтобы не сглазить, — ласково захихикал Мухин.
— Витя, у меня сердце не на месте после разговора с тобой. Я чувствую, мне нужно быстрее возвращаться.
— Не надо, отдыхай, все хорошо.
В дверь позвонили.
— Любочка, извини, не могу сейчас разговаривать! — крикнул Мухин и побежал открывать.
На пороге стоял Мерзликин с двумя незнакомыми мужчинами и нетрезво улыбался.
— Здесь проживает знаменитая кинозвезда? — спросил он и захохотал, а потом добавил: — Да и тебе все веселее, чем одному.
— Эх ты, — вздохнул Мухин и пошел на кухню, к холодильнику.
Открытие
Галогенов не ожидал, что опыт пройдет гладко. Но результат был налицо — никому, кроме него, Галогенова, не известный химический элемент находился в запотевшей пробирке. Еще одна клеточка периодической системы Менделеева была заполнена!
«Назову элемент в честь себя — Назарием, — решил Галогенов. И размечтался: — Премию, наверно, огромную дадут, катер куплю».
— А какая слава! На весь мир! — вслух сказал Галогенов.
Но вдруг тень сомнения набежала на его возбужденно раскрасневшееся лицо.
— Слава… — неуверенно повторил он.
Это означало: появятся биографы. Исследователи. Они будут шаг за шагом изучать его жизнь, извлекая на всеобщее обозрение новые и новые подробности.
Так, станет известно: в школе по химии Галогенов перебивался с двойки на тройку. И, пожалуй, странным покажется, что для углубления познаний он избрал институт, который готовил специалистов-химиков. Вряд ли биографы установят, что причиной подобного поступка Галогенова был маленький конкурс на вступительных экзаменах. Но они наверняка раскопают в одной из институтских ведомостей фальшивый зачет по органической химии. Его вписал против фамилии Галогенова Сережка Ваннадиев, когда экзаменатор отлучился из аудитории. Сережка был другом Галогенова и знал: тот не петрит в длинных уравнениях реакций.
Потом всплывет фиктивный брак (чтобы не услали по распределению). Развод. И последовавшая за ним женитьба на дочери директора института, где Галогенов теперь работал.
Первые шаги на службе давались ему с трудом, он начал опасаться, что переоценил собственные возможности, но по счастливой случайности под началом у него оказался Сережка Ваннадиев, который отлично писал квартальные отчеты, готовил планы отдела и даже в порядке личной инициативы взялся разработать основные теоретические положения будущей диссертации институтского однокорытника. Когда работа была закончена, Галогенов отбыл в творческий отпуск на дачу, где в домашней лаборатории тестя хотел подтвердить эти положения практически.