По улице иду, на меня оглядываются. «То-то, думаю, заметили. Двадцать лет этой улицей ходил — никто внимания не обращал».
На перекрестке милиционер останавливает.
— Вы, говорит, товарищ, что, в кино снимаетесь? Зачем вам шпага?
— Во-первых, говорю, это не шпага, а сабля турецкая, интересна как работа древних оружейников, а во-вторых, может, я дружинник? Порядок охраняю.
Он мне вслед:
— Шутник! Дружинники у нас приемами самбо и каратэ владеют. Им сабля ни к чему.
Однако поднял настроение: уже за кинозвезду меня принимают.
Прихожу на службу. Сотрудники — ко мне:
— Что с вами?
— Ничего, говорю.
Пошептались и разбрелись. А я ни за какое дело взяться не могу, сердце так и поет…
Не проходит четверти часа — начальник вызывает. Вхожу к нему, саблей по полу бряцаю. Он в кабинете с замом, тем, что в кожаных штанах. И так издалека начинают: «Как дела, как жена, как здоровье?»
А у самих на уме сабля. Боятся, что часы их японские и джинсы затмит. Я прекрасно все понимаю, но вида не подаю.
— Хорошо. Спасибо.
— Вы это что, — говорит начальник, — в виде шутки на работу шашку надели?
— Во-первых, отвечаю, это не шашка, а турецкая сабля, а во-вторых, мне нравится с ней ходить. Она мне идет.
— Вы, — говорит начальник, — ее лучше снимите, а то неудобно как-то… К нам сегодня корреспондент из газеты приехать должен.
— Ну и что? — возражаю. — Ему, может, даже интересно будет на памятник древнего искусства взглянуть.
— В общем, — и лицом багровеет, — шутки в сторону, я, как начальник, требую, чтобы вы эту шашку сняли.
— Во-первых, напоминаю, это не шашка…
И вынул ее из ножен. Лезвием солнечный зайчик ему в глаза пустил.
Тут секретарша входит. На цепочке, которой подпоясана, кортик болтается. Докладывает, что корреспондент прибыл. Он сам — следом за ней. Через левое плечо фотоаппарат перекинут, через правое — колчан со стрелами.
Переступил порог и сразу на меня уставился.
— Вот ведь, — вздохнул он. — Выходит, от моды я на целых три столетия отстал. А поди ж ты: утром югославские сервизы давали… Если б я пращой над головой не размахивал, то к прилавку не пробился бы.
Начальник тогда задумался и говорит:
— Вы мне хорошую мысль подали. Я уже месяц в главке пороги околачиваю, никак на прием попасть не могу.
Делать нечего, ради такого случая одолжил ему саблю.
А заместитель его, когда шеф, саблей размахивая, умчался, из кармана вороненый пистолет достает. Мы с корреспондентом повскакали и руки вверх тянем.
— Да это игрушечный, — успокоил он нас, — но смотрится, будто настоящий. А вы думаете, как я штаны вельветовые раздобыл?.. Сегодня вот в парикмахерскую собрался. Ведь они только под дулом пистолета могут нормально постричь. Так, чтоб потом на улицу не стыдно было выйти.
Подошел я к окну. Смотрю: на улице — кто в шлеме, кто в кольчуге, кто в бинтах. А группа мужичков подхватила бревно на манер тарана и пивбар штурмует. Понятное дело: лето, жара…
Косолапая лошадь
Просыпаюсь я рано. И можно бы сразу, схватив ручку, сесть за письменный стол. Но я знаю: через полчаса жена начнет собираться на работу и затеребит меня вопросами о том, куда положила свою сумочку и где ее помада. Я буду злиться, и в конце концов мы поссоримся. Поэтому я лежу тихо, притворяясь спящим, и в результате действительно засыпаю.
Когда я снова открываю глаза — уже двенадцать. Время, когда Хемингуэй кончал работать и начинал охотиться или рыбачить. А Франсуаза Саган в это время еще спит — у нее привычка спать до трех.
Я закуриваю, но подниматься не спешу. Изучаю солнечные зайчики на потолке, прикидываю, что в холодильнике на завтрак.
Из переулка через открытое окно в комнату проникают какие-то непривычные звуки. Я прислушиваюсь. Звуки очень похожи на стук копыт об асфальт и скрип телеги. Я резко вскакиваю и выглядываю наружу: по мостовой бредет понурая косолапая лошадь. Она нехотя тянет старую телегу, в которой, безразлично свесив ноги, сидит мужчина в телогрейке. Как это здорово и необычно! Надо бы сесть и записать эту картинку.
Я наскоро умываюсь, завтракаю и сажусь за стол.
— Ну-с, что будем писать? — спрашиваю я себя.
Можно повесть. О том, как жила себе лошадка в деревне, возила воду, а потом попала в город. Тьма машин, прорва людей, масса впечатлений. А еще можно роман о мужике в телогрейке. Как жил он в селе, работал в поле, а потом запряг колхозную лошадь и повез на базар картофель. Или нет, я напишу трогательную сказку, где главным действующим лицом будет Добрая Косолапая Лошадь.