Наконец все гости расселись, услужливый Вильхе разлил по бокалам рубиновое вино, и герцог фон Берге провозгласил первый тост: «За Канзор!».
Выпили стоя, с силой впечатывая крепкие стаканы из алхимического стекла в белоснежную скатерть.
— Друзья, — продолжил герцог, после того, как только гости снова уселись за стол, — сегодня мы собрались здесь по приглашению нашей чудесной хозяйки, — он изысканно поклонился Марте, — для того, чтобы обсудить — ни много, ни мало — судьбу нашей великой родины. Я полагаю, что последние изменения во внутренней политике Сената, а также неприкрытое влияние некоторых личностей из тайной полиции на канзора, вызывают у нас всех вполне обоснованную тревогу. Увеличение налоговой повинности для некоторых благородных домов, давление на старшие цеха и прямое потакание Альферштад в монополизации ими новейших научных исследований, неофициальный запрет на использование услуг чаромантов[1] и практиков[2], - перечислять можно долго, но вы и сами в курсе последних событий. К счастью, момент коренных изменений ещё не упущен. И сегодня я хотел бы обсудить с вами то, что позволит нам, а не господам из службы герцога фон Клюге и Альферштад, встать во главе изменений, происходящих сейчас как в Солстаре, так и в других городах Канзора.
— Но что мы реально можем? — тут же раздался из другого конца стола мощный бас его сиятельства Ганса фон Штейра. Полный граф в серо-зелёном костюме, украшенном серебряным шитьём, недовольно хмурился, кидая из-под седых кустистых бровей недоверчивые взгляды на окружающих его господ. Как и большинство из собравшихся здесь, он был немолод. Чрезмерное увлечение вином и едой оставило на нём характерные следы в виде дородного брюха, постоянной одышки и нескольких подбородков на попятнанном оспой лице. Но он не погряз в распутстве и бесконечном веселье пиров, охот и турниров, как многие из его знакомых и тех, кого ещё можно было назвать друзьями. Граф был богатым землевладельцем, двое его младших сыновей воевали сейчас на востоке в должности капитанов новообразованных отрядов штрайгеров[3], а старший недавно удачно женился на дочери соседнего маркграфа, обзаведясь соответствующим титулом. И пусть здесь, в Солстаре, граф фон Штейр бывал редко, и только по важным делам, его богатство, а также вес в обществе делали его заметной и узнаваемой фигурой.
— Уже сейчас цеха, связанные с Альферштад, монополизировали производство огненных солей[4]. Вы, конечно же, знаете, что я поддерживаю тесные связи с «Цаплями» — крупнейшим цехом алхимиков Норштерна[5]. Именно они обеспечивали запас огнесмесей для отрядов моих сыновей. И, стоит отметить, смеси были весьма неплохи. Сейчас же их запасы истощились, а поставщики лишь разводят руками, так как по новому закону они обязаны снабжать только алхимиков магистра Кубиуса[6]. А тот уже сам решает, кому и что выделять! И я был вынужден, — граф побагровел и с силой сжал мощные кулаки, — лично подавать прошение этому инородцу… А потом два часа ждал ответа в его приёмной, как какой-нибудь безродный. И что в итоге?! Он даже не пригласил меня к себе, а передал эту бумажонку через секретаря!
Граф фон Штейр достал из-за широкого шёлкового пояса свёрнутую в тугую трубу дешёвую писчую бумагу и с отвращением швырнул её на стол, как ядовитую змею. Вильхе, повинуясь едва заметному движению руки своего хозяина, ловко подхватил злополучное письмо и с поклоном передал его герцогу.
— Вы позволите, граф? — учтиво поинтересовался Виктор фон Берге, прежде чем развернуть свиток.
— Извольте, ваша светлость, — зло и устало согласился фон Штейр, — я полагаю, что собравшимся здесь господам будет полезно узнать, кто теперь стоит у руля нашей великой родины.
— Что ж, — герцог быстро пробежался глазами по тексту, откашлялся и начал читать, — «Его сиятельству, графу Гансу фон Штейру! С сожалением сообщаю Вам, что в настоящий момент Альферштад не имеет возможности выделить необходимое количество…» язык сломаешь, как они всё это произносят?! «…для алхимического цеха «Цапли» из Норштерна. Но Ваше Сиятельство может закупить готовых огненных солей типа «Штурм» в алхимических лабораториях Альферштад. С почтением и уважением, магистр Альфонс Кубиус». Подпись и печать. Хм.
Герцог свернул письмо и, не глядя, передал его возникшему у него за спиной Шнидке. Тот с поклоном принял злополучную бумагу, а мгновение спустя оказался рядом с графом фон Штейром. Его сиятельство с раздражением выхватил из рук расторопного слуги серый свёрток и с отвращением затолкал его обратно за пояс. Вильхе тем временем наполнил опустевший бокал графа вином, и, ловко орудуя двузубой вилкой и огромным ножом, принялся разделывать коричневую плоть зажаренного поросёнка.
— Пять лет назад за такое письмо можно было спокойно вызвать на дуэль, — заметил граф фон Ляйхт, поглощая красного омара — редкий деликатес для далёких от моря равнин.
— Дуэли под запретом — вот всякая мразь, вроде этого Альфонса, и лезет во власть! — прорычал в ответ фон Штейр. Сидевшие за столом гости встретили эту фразу одобрительным гулом. Даже герцог приподнял бокал с вином, соглашаясь со словами старого графа.
— Не один вы, ваше сиятельство, испытали на себе эти… нововведения, — раздался голос господина Генриха Шляйхе, магистра цеха оружейников «Три пера». Его толстые пальцы лежали на массивной железной цепи из двадцати двух звеньев. Как и граф фон Штейр, он был дороден и на его лице так же оставили свою печать вино и жирное мясо, к которому магистр питал особую слабость. Он не был дворянином, так как кодекс его цеха запрещал становиться даже фраем[7], блюдя равное общественное положение с другими мастерами. Но, несмотря на это, его второй и третий сын щеголяли новыми баронскими титулами и личными гербами. И они, так же, как и сыновья фон Штейра, служили, но не капитанами, а лейтенантами отрядов «Лебедей»[8]. И каждый пикенёр этих отрядов был вооружён знаменитыми шильями[9] с трёхгранными наконечниками из лучшей Канзорской стали, пробивающей даже усиленный магией доспех. А на кирасах и бригантинах «Лебедей» гордо сияли серебром три пера, вычеканенные на груди. Ведь большую часть солдат этого отряда составляли такие же вторые и третьи сыновья подмастерьев и мастеров цеха оружейников.
— Ваше сиятельство, — продолжил магистр, — вы слышали о том, что учинил этот Кубиус с поставщиками угля?
— Нет, — ответил граф, — но подозреваю, что он перехватил у вас всю партию, и ваши мастера вынуждены сидеть без работы.
— К сожалению, ваше сиятельство, всё намного хуже. Нет, поставки угля не были перекрыты. Наоборот, цены были снижены, но на каменный карокский уголь. Тот самый, — дымный и вонючий, которым топят печи в домах всякой черни. А на деревянный унгорский или же на женкарский антрацит поставщики взвинтили такие цены, — Генрих Шляйхе сделал движение рукой, словно бросал вперёд гость зерна, — что мы скоро начнём работать себе в убыток, — он подхватил кубок с вином и одним махом осушил его.
— Самое отвратительное, — продолжил глава оружейников, — то, что лучший уголь идёт по бросовой цене «Скорпиусам», этим выскочкам, пригретым Альферштад.
— Позвольте уточнить, — вмешался герцог, — вы имеете в виду ту группу молодых подмастерьев, которые с таким скандалом покинули ваш цех около года назад?
— Да, ваша светлость, именно этих выродков! — зло рявкнул Генрих Шляйхе. — Простите, госпожа Шварцхаар, но магистр Кубиус, да отсохнет его конец, тянет к себе всякую неблагодарную шваль, которую и на порог честного дома пустить зазорно! Они, да, ремеслу научились и инструментом работать могут, но дурь их младую выбить из них не успели. И теперь они в открытую нарушают наши цеховые законы! Магистр Кубиус выделил им целый склад, в который эти проходимцы натащили всяких у нас, «Трёх перьев», уворованных инструментов, да и начали мастерить, не соблюдая цеховых правил и распорядков. Мало того, что эти негодяи все вместе работают, так ещё и привилегиями пользуются! Цены на материал им скинули, а нам — подняли! И они теперь дешевле нас торгуют! Прямо на рыночной площади! А тронуть их никак нельзя, стража сразу в яму кинет. И нам, чтобы удержаться на плаву, приходится повышать цены, так как хороший уголь нам сейчас очень дорого выходит.