2014. Лимб
Вокруг ни души, кроме его солдат. В темноте, в тишине деревня без жителей вырисовывается как на картинке, и Генералу кажется, что он попал в сновидение.
Ни души: сопротивлявшиеся убиты, их бездушные трупы валяются вокруг домов. Выходя из джипа, Генерал видит перед собой распластанное тело. Лицо уже обильно покрыто пылью от стремительно подъезжавших машин.
Это отсюда пришли террористы, их было двое, они пересекли израильскую границу и убили спавшую у себя дома еврейскую семью. И теперь Генерал, пройдя по их следам на территорию Иордании, намерен взыскать долг.
Окружающий мир старался это предотвратить. Были телеграммы, звонки, посольские визиты от всех государств, которые могли надеяться, что Израиль прислушается. Даже само Иорданское Хашимитское Королевство, откуда и явились убийцы, было готово признать, что они совершили ужасное преступление.
На самых высоких уровнях прозвучали обещания справедливого расследования и адекватных мер. Глабб-паша, легендарный командующий грозным Арабским легионом, лично заявил, что готов выследить преступников на иорданской земле.
Легион, судя по всему, решил, что лучше сдать Израилю своих и не иметь дела с Генералом, спущенным с поводка.
Увы, иорданское предложение не сочли удовлетворительным. У Бен-Гуриона, тогда еще премьер-министра, были другие понятия о том, что правильно и что неправильно. И вызвали Генерала.
Всегда к нему обращаются, всегда к нему.
Когда они вводили его в курс дела — Бен-Гурион, Даян и министр обороны Лавон, — его кровь уже кипела вовсю.
Те двое проникли на десять километров в глубь израильской территории. Пробрались в еврейский поселок Йехуд, и один из убийц вытащил чеку и кинул гранату в дом, где спала мать с маленькими детьми.
Из троих детей остался жив только старший мальчик, он-то и рассказал, как все было, остальных искромсало осколками в их кроватях.
Первый вопрос Генерала был не практическим, а личным.
Он хотел знать, где был отец. Где был тот, кому следовало находиться с семьей и охранять ее?
Лавон протянул Генералу папку.
— Ее муж, отец детей, был на сборах резервистов. Защищал страну.
И вот это по-настоящему разъярило Генерала. Отец, посланный защищать детей Израиля, вернулся и увидел, что страна не смогла защитить его собственных детей.
Сброд, толпа разгильдяев, а не армия. Генерал решил взять выше, создать что-то приличное. Он сабра, крепкий уроженец этой земли, — вот кого вырастила его русская мать.
Он сформировал и обучил секретное подразделение. И вот он берет две дюжины своих спецназовцев, добавляет сотню человек, ровно сотню, взятую взаймы у обычной пехоты, и отправляется в рейд. На подходе к Кибии открывают огонь из минометов, освещают ночь.
Под разрывы мин жители деревни, которую они берут в кольцо, уходят на восток. Генерал оставил этот путь открытым. Пусть бегут, а потом, когда Генерал все сделает, смогут — как тот отец — вернуться и посмотреть, с чем они остались.
Генерал стоит в безмолвном сердце деревни; показав на массивный каменный дом, говорит радисту:
— Тут у нас будет командный пункт.
Несколько человек обегают дом внутри, осматривают его, потом впускают Генерала — он входит один, в одной руке фонарь, в другой, опущенной, пистолет.
В первой комнате два затейливых дивана. За занавеской кухня, а в ней он видит медный финджан — кофейную турку с длинным загнутым вниз носиком, похожим на серповидный птичий клюв.
Сосуд стоит на горелке газовой плиты, под ним крохотное голубое пламя: похоже, кто-то, второпях выключая газ, не довернул рукоятку до конца. Генерал, спрятав пистолет в кобуру, берется за рукоятку и гасит огонек.
Так уверен Генерал в своем контроле над деревней, что, услышав шаги, не сразу идет из занавешенной кухни обратно. Это двое взятых взаймы солдат, они вошли в дом. Рапортуют ему:
— Мы заминировали все подходы.
— Хорошо, хорошо, — говорит Генерал. — А взрывчатка?
— Закладывают.
Генерал кладет фонарь и открывает циферблат часов, подняв кожаную крышечку. Время уже его не радует.
— Скажите этим недокормышам, чтобы трудились так же шустро, как они трахаются, — говорит он. — Нужно ликвидировать пятьдесят домов. Школу. Мечеть. Мы не просто так, а мстить приехали.
Один из двоих хочет что-то сказать. Он меньше ростом, светлее волосом и более вертлявый, чем другой, — тот темноволосый, крупный. Этого, беспокойного, Генерал уже назвал про себя «номером вторым». Ему всегда ясно с первого взгляда, кто ведущий, а кто ведомый в любой паре. Тут вся штука в боевом духе, а не в телесных габаритах и даже не в звании. Вся штука в том, кто в критический момент сделает, что нужно.