Она позвонила не во время «90210», а прямо посреди передачи, от которой ему очень не хотелось отвлекаться. Сидя дома, он играл параллельно с участниками в британскую телеигру «Слабейшее звено». Он отлично справлялся, только вот порой спотыкался на пустяках, на сверхлегких вопросах, специфически британских по характеру и горько напоминавших ему о географической несправедливости, о несчастье родиться в левантийском захолустье, обрекающем его на эти неизбежные неудачи.
С сознанием этого же невезения он смотрел и другую свою любимую телевикторину — «Кто хочет стать миллионером?» в британской версии. Не миллион шекелей победителю, а миллион британских фунтов — сумма, с которой можно жить припеваючи. Но как можно изучить то, что у них само собой впитывается из повседневного бытия? Эти простые, проходные вопросы не имели никакого отношения к знанию. Это была халява, подарочки для тех, кому повезло родиться в определенном месте и в определенное время. И тем не менее он делал усилия, занимался, копил информацию.
В армии он очень много читал, как мог старался усовершенствоваться, создать предпосылки для того, чтобы пробиться наверх в большом мире. Его план был — при малейшей возможности уехать из Израиля далеко-далеко. Знаете, что они друг другу тогда говорили? «Кто последний на выход, гасит свет». Охранник мечтал о Лондоне или Манчестере, на худой конец даже Бирмингем сгодился бы. Там пришел бы в одну из этих программ, над ним подтрунивали бы из-за акцента, а потом он удивил бы их всех: выиграл бы столько, чтобы обеспечить себе хороший старт, чтобы плавно войти в новую для себя британскую жизнь.
Когда мать вынудила-таки его в то утро взять трубку, ее ничто не могло заставить умолкнуть, напрасно он просил ее подождать, пока не прервется цепочка правильных ответов. Он-де рад будет поговорить, пока они голосованием будут исключать кого-то из команды.
— Тебе ведь, так или иначе, дорога в тюрьму, — вот что сказала ему мать, игнорируя его просьбы. — По крайней мере, будешь не с той стороны двери, а с этой. По крайней мере, сможешь бывать дома в выходные.
— Это Израиль, ты забыла. Тут и убийц отпускают домой на выходные. Можно угробить десять человек, и тебя отпустят плясать на свадьбе сына или дочки. Нет, спасибо.
— Это особая работа, — сказала она. — Сверхсекретная. Ты будешь шушуист. Великолепное резюме на всю оставшуюся жизнь. И просит не кто иной, как премьер-министр. Генерал — это от него идет.
— Генерал просит? Чтобы я?
— Да, именно ты. Так что соображай: это должна быть крайняя необходимость, раз он хочет, чтобы я задействовала тебя. Что-то, с чем он не может выйти за пределы узкого круга… по-хорошему, мне и по телефону-то не следовало бы с тобой об этом говорить.
— Если кто-то прослушивает твой телефон, то он же сам, он и его фашисты.
— Или русские, — сказала она. — Или американцы, или французы, или твои любимые англичане. Но неважно, пусть даже они слушают. Я не сказала ничего лишнего. Ровно ничего.
— Вот опять ты это, — сказал он. — Опять говоришь для чужих ушей. Терпеть не могу, когда ты фальшиво так разговариваешь, чьи бы агенты ни подслушивали.
— Ладно, — согласилась она. — Извини. Я сама знаю это за собой. У меня очень странная работа.
— Это верно.
— А теперь у меня странная работа для моего сына. Деньги очень хорошие. А работа наверняка несложная.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что Генерал считает тебя идиотом. Когда я ему про тебя рассказываю, он улыбается, но я вижу: он думает, что ты дурак дураком. Ничего трудного он бы тебе не доверил. Ему важно, что на тебя можно положиться и что ты будешь держать язык за зубами.
— Хранить секреты — да, это я умею.
— Еще он думает, ты никогда не найдешь себе девушку, так что тебе некому будет выбалтывать тайны, даже если захочешь.
— Это он сказал, или ты так думаешь?
— Кто — «он»? Никакого больше «он». Его имя впредь не должно и в мыслях у тебя возникать в связи с этой работой.
— Хорошо.
— Обещаешь мне о нем даже не думать?
— Так, все, я кладу трубку.
— Клади! Не имеет значения. Ты все равно не выиграл бы.
— Что?
— Если бы ты пришел в эту викторину, ты бы проиграл. Потому-то люди и смотрят. Дома, на диване, с банкой пива на пузе, каждый знает все ответы. Там, на глазах у всех, дело другое. Ты бы не выдержал давления. Ты так не можешь.
— Могу.
— Так докажи. Эта работа, она не может быть надолго. Пара дней, самое большее несколько недель — и он обещает оставить тебя в зарплатной ведомости на год. Не трудней, чем сидеть со спящим ребенком. Как только они поймут, как дальше с этим быть, вернешься к своему телевизору. Если ты когда-нибудь проснешься и захочешь строить будущее в этой стране, если когда-нибудь захочешь выехать из маминой квартиры, симпатичный расплывчатый пункт в резюме плюс расчетные листки по зарплате от государственного ведомства — ух как у них разыграется воображение, когда они это увидят! Сможешь в хайтек пойти после этого. Подумают, ты был киллер-ликвидатор высшей категории или водолаз-разведчик. Подумают, ты герой, хотя Генерал просит тебя только штаны протирать. И запомни, это не Генерал просит. Даже и думать о нем забудь после нашего разговора — ты уже обещал! Скажи это вслух!