Чем она может унять нескончаемую тревогу этой женщины — той, благодаря кому, сиделка убеждена, Генерал остается жив год за годом, той, кто сохраняет ему жизнь одной лишь силой своих постоянных заявлений, что он вот-вот умрет?
— Доктор был? — спрашивает сиделка только для того, чтобы отвлечь и успокоить Рути, а затем выпроводить ее из палаты.
— Разумеется, доктор был, — отвечает Рути. — Броуди сегодня приходил, старый пень, что он вообще замечает? Он так ведет интенсивную терапию, словно морг ему платит комиссионные.
— Сказал что-нибудь?
— Ты думаешь, я его слушаю? Броуди — это ходячий смертный приговор.
Рути смотрит на сиделку сердитым взглядом, берет полотенце и вытирает Генералу уголки рта. Проверяет все трубки и подающие устройства, все входы их и выходы; постукивает ногтем по всем крохотным экранчикам приборов, словно желая повысить тем самым точность их жизненно важных показаний.
Ночная сиделка, помоги ей Всевышний, давно всю эту историю прекратила бы. Она уверена, что там, внизу, Генерала очень ждут. Недруги, давно уже мертвые, точат кинжалы, чтобы свести счеты в загробном мире.
Все еще не удовлетворенная, Рути наклоняется над бортиком кровати и прикасается губами ко лбу Генерала.
— Говорю тебе, мне кажется, он горячий.
— Это ты, наверно, чуть-чуть холодная. В палате сейчас…
— В палате все хорошо. Это с ним неладно. Впрочем, это не твоя забота, потому что я, разумеется, остаюсь.
— Моя же смена…
— Забудь про свою смену. Поезжай домой.
— Послушай, Рути, — говорит сиделка. — Еще немного, и пропустишь иерусалимский автобус. Можешь спать с телефоном под подушкой. Я тебе напишу, если хотя бы веко колыхнется. Восемь лет в этой кровати. И ни слова не дождались. Ни движения.
— Но глаза, когда они открыты… и указательный палец, когда сын ему говорит или я читаю…
— Конечно, конечно. Он готов к Тель-Авивскому марафону. Я его запишу.
Рути хмурится.
— Незаметно что-то меняется. Врачи этого не видят, ты не видишь, но что-то меняется.
По лицу сиделки ясно, что ей безразлично.
— Ты устала, вот что я вижу.
— Я не устала. — Рути пытается говорить мягче. — Честно. Иди. Поспи разок лишнюю ночь. К тому же завтра у меня выходной — вот и неделя позади.
Рути делает шаг вперед и дружески прикасается к руке собеседницы. После чего сиделка — которая на самом-то деле все замечает — думает: да, Рути и правда холодная.
Почти всю свою жизнь Рути, как и весь Израиль, смотрела на Генерала издали. Но в последние годы его пребывания среди нас, когда он активно правил страной, вел ее, воевал, когда он все еще ходил, топая, туда и сюда, Рути сделалась привилегированна как мало кто. Удостоилась права служить ему в дни его мощи и продолжает служить сейчас, когда он немощен.
Сидя у его кровати, она ни разу не видела количественно измеримой перемены в этом теплом, сером, обманчиво пустом вместилище души. Но Рути всегда чувствовала, когда его душа подавалась в ее сторону. Объяснить это возможности не было. Его ум ощутимо для Рути приходил в движение и всплывал выше, к переливающейся поверхности, всплывал и глядел из-под нее наружу. Тем временем тело, державшее ум в себе, тихо пыхтело дальше.
Когда ее спрашивали беспокойные сыновья Генерала, или осведомлялись врачи, или проявлял интерес какой-нибудь репортер из менее забывчивых, она не использовала образ воды и не говорила о его душе как о заблудившемся в лесу человеке. Он внезапно наполняет собой палату, говорила она им, а потом так же быстро покидает ее. Сознание, прокатывающееся, как буря.
Поскольку этого им всегда было мало, она просто-напросто переходила затем к историям, на которых выросла. О посещении царем Саулом Аэндорской волшебницы, которая вывела по его просьбе из земли умершего Самуила; о пророке Илии, появившемся у входа в пещеру Шимона Бар Йохая. Издавна, имела она в виду, в этом краю повелось так, что и намного дальше отошедший дух, чем его, может вернуться и дать наставление. До того как вошли в моду рай и ад, эти новоявленные христианские идеи, ведь считалось, что душа, когда ее земная жизнь окончена, попадает в некое место, где добрые и злые сосуществуют без суда и осуждения и где они доступны нуждающемуся в совете. Если это возможно, то куда более вероятно, не правда ли, что где-то бодрствует, где-то наготове Генерал, чье тело к тому же — вот чудо — еще присутствует в нашем мире?