Барбара. В самом деле, Робер?
Робер. Кому ты звонила?
Барбара (смотря ему прямо в лицо). А кому мне надо звонить, чтобы угодить тебе?
Робер (нерешительно, смущенный ее взглядом). Кто-нибудь знает, где он?
Барбара (отчеканивает). Никто!
Робер. Даже ты?
Барбара. Даже я.
Робер. Если он не вернется до полуночи, катастрофа неизбежна.
Барбара. Да. Всю уважаемую семейку, не говоря уже о близких друзьях, вышвырнут на улицу.
Робер. Абсолютно не представляю, на что ты намекаешь, моя милая. Мы — гости в этом очаровательном доме; его хозяева — наши друзья. Ссора между ними меня, их друга и гостя, разумеется, огорчает. Вот и все.
Барбара. Гостя? Нет, ты действительно считаешь себя гостем? Хорош гость, который гостит два года!
Робер. Когда мы съехали с квартиры на улице Вожирар, я попросил Жоржа оказать нам гостеприимство. Всего на две недели, заметь!
Барбара. Эти две недели тянутся уже двадцать два месяца.
Робер (с неотразимой убедительностью). Но ведь мы никак не могли найти другой квартиры. К тому же Жорж — мой лучший друг, согласна? Если нельзя жить у лучшего друга, то у кого же тогда? У чужих людей?
Барбара. Обычно так и делают.
Робер. Но это возмутительно, моя милая! Я всегда верил в дружбу.
Барбара. Знаю, Робер.
Робер. То, что он сделал для нас, сделал бы и я, если бы был поумнее и женился не на тебе, а на богачке, как он. Я тоже сказал бы ему: «Ты в стесненных обстоятельствах, живи у меня, будь моим секретарем; назначаю тебе три тысячи франков в месяц».
Барбара. Он тебе платит две.
Робер. Верно, но я платил бы ему три и, обрати внимание, никогда бы я слова не сказал об этом. Не каждый так великодушен. (Садится.) Однако в этой бельевой очень удобно, ты отлично придумала — здесь уютно, тихо… Там внизу все время хлопают дверями, стонут, забившись в угол, пристают с расспросами, потрясают револьвером… Спектакль, да и только!
Дверь открывается. Входит мсье Делашом, жизнерадостный, цветущий, хорошо одетый, с цилиндром и пальто, перекинутым через руку.
Мсье Делашом. Эге, да вы оба здесь! А везде вас искал. Какая трепка нервов! Пришлось удрать через кухню, чтобы выкурить сигару. Она следит за парадной дверью. Все еще никаких известий от этого скота?
Робер. Никаких.
Мсье Делашом. Дело плохо.
Робер. Очень плохо.
Мсье Делашом. А моя жена, едва одевшись, чтобы ехать в оперу, вдруг ринулась куда-то, как сумасшедная, заявив, что ей в голову пришла одна идея. Как, по-вашему, ей может прийти на ум что-нибудь путное?
Робер. Вдряд ли.
Мсье Делашом. И я так думаю. (Уходит.)
Робер (когда тот вышел, вновь обращается к Барбаре, тихо). Однако твой друг Жорж поступает по отношению к нам не особенно красиво.
Барбара. Он твой друг, Робер.
Робер. Ну, наш общий друг, если хочешь. Ты хорошо помнишь, что он ничего тебе не говорил?
Барбара. Почему ты думаешь, что он со мной более откровенен, чем с тобой, мой милый?
Робер. Потому что женщинам всегда рассказывают больше, это общеизвестно. И потом ты знаешь не хуже меня, что Жорж тебя очень любит. Вы вместе куда-то часто ездите.
Барбара. Это упрек?
Робер. Да нет, вовсе не упрек, я просто констатирую факты. Послушай, дорогая Барбара, мы муж и жена — это так, но прежде всего мы товарищи. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что тебе кое-что известно.
Барбара. Ты ошибаешься.
Робер. А если он опять вздумает выкинуть такую штуку, как два года назад, когда удрал в Бордо, чтобы завербоваться в Иностранный легион? Неужели ты станешь меня уверять, будто он и тогда ничего тебе не сказал?
Барбара. Он мне ничего не говорил.
Робер. Ты же знаешь, что там, за этой дверью, решается наша судьба, ее решит нервный припадок Анриэтты. Если она потребует развода и всех нас отсюда выгонят, то тебе снова придется стать машинисткой, моя миля Барабара.
Барбара. Ну что ж, я снова стану машинисткой, мой милый Робер!
Робер (смотрит на нее и говорит сквозь зубы, вполне искренне). Меня прямо тошнит, когда я гляжу на тебя. Прямо тошнит!