– Вот ты где!
Это была она, Ольга Григорьевна Мор. Уж лучше бы шакалы или мертвецы из минареток повылазили, но только не она, подумал я. Но деваться было некуда, от неё я бы не убежал, она посадила меня в свою красную пятерку и повезла в отдел. Я, покорившись судьбе, сидел на заднем сиденье, и думал, что же меня теперь ждет, как расстроится тетя.
– Я тебя раньше не видела, откуда взялся такой глазастенький? – спросила она, глядя на дорогу.
– Да я местный, просто в техникуме учусь, вот на каникулы приехал. Тёть, отпусти меня, – на всякий случай попросил я, вдруг сжалится.
– Еще раз тётей назовешь, руку сломаю. Понял?
– Понял, – вздыхая, ответил я.
– Ольга Григорьевна, для тебя я пока так.
– Ольга Григорьевна, отпусти, пожалуйста, – опять надеясь на чудо, взмолился я.
– Нет. Не отпущу. Уж больно ты на вид вкусный, как я посмотрю, – она остановила машину возле отделения милиции и, схватив меня за чуб, добавила, – я с детства таких люблю, только вот вы меня нет, то ростом велика, то слишком сурова, то лесом от меня пахнет. Всё вам мальчишкам не так. Вылезай!
***
Меня закрыли в камере одиночке.
– Так,– сказала Ольга Григорьевна дежурному. Не дай бог с этого хоть один волосок упадет! Я вас самих …
– Так точно, товарищ майор!
– Что точно? – переспросила она.
– Вы нас самих того, – ответил дежурный с явным трепетом в голосе.
Она подошла к моей камере посмотрела в окошко и, обращаясь ко мне, сказала:
– Не отпущу.
Мне снилось, как меня судят и отправляют в Сибирь валить лес. Неожиданно в лесу я натыкаюсь на избушку на курьих ножках. Захожу в избу, а там, как положено, Баба Яга сидит такая большая и уродливая, кончик длинного крючковатого носа, на котором красовалась огромная бородавка, чуть ли не касался выпирающего подбородка. Увидев меня, она чрезвычайно обрадовалась, облизнулась и скрипучим голосом сказала:
– Хоть мяска человечьего поем, а то всё грибы да трава!
Я хотел убежать, но дверь в избушке волшебным образом исчезла. А у Бабы Яги уже котёл кипит, и вот поймала она меня, уже в котел собралась бросить, но что-то остановилась, посмотрела и хитро так улыбнулась, обнажив неровные желтые зубы, приблизила свое безобразное лицо, собравшись что-то сказать, но сон был прерван дежурным.
– Вставай! Спать что ли сюда привезли? Давай за мной.
Меня завели в кабинет, за столом сидела Ольга Григорьевна и что-то писала. Дежурный вышел, закрыв за собой дверь.
– Рассказывай, с кем анашу собирать ездил?
– Да ни с кем, один я был, – уверенно ответил я.
– Значит факт того, что анашу собирал, не отрицаешь?
«Началось», – подумал я. Все эти милицейские штучки, что не скажи, – всё против меня будет.
– Значит, с кем был, не скажешь?
– Один я был – ответил я, представляя как, она начнет меня сейчас пытать.
– Один, говоришь,– с ухмылкой сказала майор, перебирая бумажки, – а вот Абасов, Акулов и Сергей Пак говорят, что это ты их подбил на сборы наркотического вещества с целью продажи, то есть распространения. Понимаешь, чем пахнет?
Ольга Григорьевна встала из-за стола и пересела на стул напротив меня, закинув нога на ногу.
– Срок большой грозит, вся молодость пройдет, да и зона покалечит тебя, так что можно сказать, жизнь прошла,– сочувственно сказала она, положив свою тяжелую руку на моё колено.
У меня от описанной ею перспективы навернулись слезы.
– Щас платок дам.
Ольга Григорьевна встала, нагнувшись через стол, отодвинула ящик и начала в нем искать платок. Я увидел такое, что мой мозг и то, что находится гораздо ниже, закипело в момент. Короткая серая милицейская юбка задралась и оголила практически всё. Кроме пояса для чулок и самих чулок больше ничего не было. Моему взору предстала картина, которую я мог лицезреть лишь на черно-белых запрещённых копиях порно-журналов. Она мучительно долго не могла найти то, что искала. Не смотря на стресс у меня на неё встал, и никакие брюки не могли скрыть этого.
– Нет что-то платка, – сказала она, поправляя юбку и явно понимая, что я все видел, и добавила, – жарко здесь…
Она посмотрела в область моего паха и, улыбнувшись, вытерла мои слёзы краем своей рубашки.
– Что вам стоит отпустить меня, Ольга Григорьевна? Ну, сглупил я, больше не буду, честное слово…
– Я же сказала, что не отпущу, значит – не отпущу. Но пожалеть могу.