– Делай что хочешь, только, чтобы отпустили сына моего, – взмолился Абасов старший.
– Я сейчас разберусь, вот только оденусь и разберусь. Думаю, скоро их отпустят.
Выпроводив ревущих и стонущих родственников друзей, я быстро оделся и отправился к Артуру, мужу мой тёти. Они меня внимательно выслушали, пришлось рассказать всё так, как есть, от тёти скрывать что-либо не было смысла, она могла читать по моим глазам.
– Ты же, надеюсь, понимаешь, что попался на преступлении и довольно серьёзном притуплении. Если ты требуешь по закону, то тогда придется и вам всем отвечать по всей его строгости. А против Мор я пойти не могу, да что я, сам Туманов, начальник милиции против неё не пойдёт. У неё такие покровители там наверху, что нам тут и не снилось, она родственница самого министра, – сказал Артур.
– Знаешь, сам виноват,– вступила в разговор тётя,– я с тобой уже давно справиться не могу, катишься явно по наклонной. Я думаю, тебе повезло, что встретилась такая женщина, она быстро воспитает и человека из тебя сделает.
– Да она старше меня!
– Ничего страшного, к тому же она красивая, я видела её. Все лучше чем тюрьма.
– Я думаю, что тебе ещё завидовать будут,– добавил Артур.
Да, помощи я не получил, либо бежать, и друзьям хана, либо – сдаваться.
На меня напала злость, и я направился прямо в отдел.
– Мне к Ольге Григорьевне, – сказал я и смело зашагал к её кабинету.
Ладно, ладно сейчас я ей покажу, расскажу, что нельзя так давить и унижать людей. Я ворвался в её кабинет без стука и, закрыв за собой дверь, чтобы не мешали мне все высказать. Майор стояла возле стола и удивлено смотрела на меня. Но вместо того, чтобы сказать все то, что было запланировано, я подошел к ней, развернул к себе спиной и задрал ей юбку. Не оказывая сопротивления, она словно этого и ждала, нагнулась, подав таз назад. Я вошел в неё и словно животное яростно пытался таким образом убить её. Когда всё закончилось, я пришел в себя и, застегивая брюки, осознал, что наделал, я испугался того, что натворил. Ольга Григорьевна, одернула юбку, убрала с лица упавшую прядь волос и сказала:
– Теперь у тебя только два пути: либо я тебя к прокурору за изнасилование, либо ты меня в ЗАГС.
– ЗАГС,– ответил я обречённо.
– Отлично, сладкий мой. Значит так. Выходку эту прощаю. Я не люблю, когда не я руковожу процессом, хотя, признаюсь, ты меня приятно удивил. Однако в дальнейшем не стоит повторять что-то в таком духе, договорились?
– Хорошо, – смущенно согласился я.
Она налила в стакан напиток, тот же, что пробовал в прошлый раз, я и поинтересовался, что это.
– Это чай на травах секретных, сама делаю. Ладно, пожалуй, тебе пора, мне надо работать, вечером встретимся.
Во дворе меня ждали пацаны. Они были безумно рады, что их освободили, и по этому поводу было решено выпить. Мы направились в «Тюльпан», там купили коньяк и пепси-колу и, усевшись в углу бара пацаны начали рассказывать, как им тяжело пришлось. Я слушал и молчал, я думал об Ольге Григорьевне, её глазах, шее и прочих достоинствах. Уже ближе к вечеру мы вернулись во двор пятиэтажки, где я жил, и курили, к нам подсели Ленка с Оксанкой, Димон травил пошлые анекдоты. К первому подъезду подъехала красная пятерка, из нее вышла Ольга Григорьевна и поманила меня пальцем. Я на автомате соскочил с лавочки и побежал, взял ее сумку и последовал следом за ней в подъезд под сочувствующие и одновременно завистливые взгляды пацанов и удивленные девчонок.
– Сегодня разговаривала с твоей тётей, она не против того, что ты будешь у меня жить, – сказала Ольга Григорьевна, выкладывая продукты из сумки.
А я смотрел на неё и чувствовал, что возбуждаюсь, удивляясь тому, что испытываю все симптомы влюбленности к этой взрослой женщине. Она, словно читая мои мысли, сказала:
– Потерпи, сладенький, сейчас поужинаем, помою тебя, и все у тебя будет.
На ужин был салат и вареный картофель.
– Хочу тебе сказать, что ты больше не ешь мяса. Оно вредно влияет на качество мышечной ткани, делая её грубой, – сказала она, наливая мне своего травяного чая.
Затем она отправила меня в ванну, в которую накидала душистых трав. Их густой запах одурманил, словно я накурился самого отборного плана. Ольга Григорьевна мыла меня тщательно и очень аккуратно, словно готовила к чему-то особенному. Что было дальше, не сохранилось в моей памяти, лишь только одна картина: я лежу на кровати, Ольга Григорьевна сверху с распущенными волосами, её груди то вздымаются, то плавно опускаются вниз, ее волчий взгляд… и покусывания меня до боли…